— Разве не так твоя страница в соцсети называется? — наигранно удивляюсь я.

Люба молчит, внимательно, пристально смотрит мне в лицо. Решает, нужно ли продолжать разговор, или я не изменился.

— Да.

Нелегко ей. Понимаю, такое пережить и вновь довериться почти невозможно. А я — Штирлиц, как никогда близок к провалу.

Я в руки ей кладу бумажку со своим номером телефона.

— Ясно. Ты подготовился. Это были твои друзья? — кидает мне с вызовом Люба.

— Нет, — я начинаю отходить от неё, опять руки за спину прячу, чтобы ещё больше не пугать. — Я своих друзей не бью. Зря ты так.

Я отворачиваюсь и ухожу. Она не останавливает. Нужно что-то ещё сказать. Поворачиваюсь, а дверь в подъезд захлопывается, скрывая за собой мою девушку.

Надо дальше жить… Дальше думать, как с ней встретиться. Теперь я просто подойду к Лёшке Васину и поговорю через него с единственной близкой подругой Любы. Я с Леськой перетру за жизнь и попрошу помощи. Иначе мне никак… Никак…

Я сжимаю кулаки до боли, до побелевших костяшек. Отпускаю…

Трясущимися пальцами набираю номер психиатра Павла Олеговича. Это знакомые. Не чужие люди, они мне помогают.

Как немощному.

Как реально больному.

Сбрасываю номер. Никого не предупрежу, если единственная родная душа меня кинет, я просто уйду из жизни…

Мудак. Стараюсь глубоко дышать. Начинаю себя мысленно уговаривать: «Нужно жить, нужно жить». 

Я ухожу.

На ходу туже завязываю ремни рюкзака на груди и поясе. Я точно знаю, как снять напряжение и расслабиться. Бег. Буду бежать до студенческого городка. Это далеко, успею всю дурь из головы выбить и расслабиться. 

Дорогие читатели! Хочу напомнить, что история не лайтовая, но с ХЭ. Если нравится, обязательно киньте звёздочку – Музу печеньку)

****

 После окончания школы я поступил в институт на автотранспортный факультет. Помогло то, что я сирота, а бабуля моя — инвалид. В жизни бы не сдал экзамены. 

Первые полгода учился как честный человек. Бабка часть пенсии мне отдавала. Но я так долго не смог. Незадолго до Нового года в ближайшую автомастерскую пришёл устраиваться на работу. Как раз праздники. Кто-то отпуск взял, кто-то запил — не пришёл. Взяли меня в вечернюю смену, иногда выходил ночью. И к концу первого курса сам бабуле помогал. Она тогда уже слегла и всё время болела.

Из школьных друзей я поддерживал связь только Кириллом Мошниковым. Он поступил в Государственный университет на исторический факультет. Из всего класса только двое на высшее образование замахнулись. Остальные одноклассники по путягам, в армию, за решётку, в психушку.

В институте тоже обзавёлся друзьями. Никогда в компании не ходил, но себе имя сделал почти сразу. Владимир Амосович учил: «Толпой никого не бей, но и себя в обиду не давай». Я не только себя не давал в обиду, но и Клёпу.

Клёпа учится на инженера, с ним попали жить в одну комнату. Надо было видеть его после школы! Дрищ в очочках, на морде веснушки, волосы, как воронье гнездо светло-рыжего цвета. Естественно, он получил почти сразу, как вступил на третий этаж общаги, ещё до начала учёбы.

 Пацанам понравилось пинать Клёпу, и они заявились к нам в комнату, чтобы хорошенько его чморнуть. Тут все познакомились с Мироном Корсаровым, то есть со мной. Какие-то разборки мне первый месяц устраивали. Но я к мужицкой казарме привык. А девок в институте минимум, в основном, парни. В таком обществе место под солнцем нужно забивать сразу и не подпускать к себе. Вместе со мной не хило устроился и Фима.

На самом деле он Серафим. В переводе – огненный. Назвали так, потому что родился рыжим. А фамилия Клёпкин. Клёпкин должен быть Петя или Санёк на крайней случай, а у меня в комнате живёт СЕРАФИМ!