Я выпрямляюсь, иду из душевой. Волочу Чукчу по полу за волосы. 

Она начинает орать матом.

— Козёл!!! — верещит так, что уши режет.

Со всей силы швыряю девку к ногам курящих пацанов.

— Кто блядь потерял? — спокойно кидаю я, в ответ — дружный гогот.

Чукчу начинают коленями гонять по кругу, пока она не поднимается на ноги.

— Мразь! — кричит мне вдогонку.

Я ухожу в душ и закрываюсь на замок. А то помыться спокойно не дают.

Я хоть и в шлёпках, но в кабинку, где стояла Чукча, не захожу.

 Правильность того, что я сделал, уравновешивает, мне становится спокойно на душе. 

Член продолжает стоять. Включаю воду и начинаю дрочить, закрыв глаза представляю, как на коленях передо мной стоит Люба и просит… Нет, такое, как Чукча, моя маленькая училка не попросит, но в фантазиях именно так она и говорит.

Берëт член в свой горячий нежный ротик и, причмокивая, всасывает ствол. Глаза на меня поднимает серо-голубые, и я кончаю ей в горло.

Хоть так. А что делать?

Вымытый, со стиранными трусами и носками возвращаюсь в свою комнату. Чукчу утащили для продолжения действа. С другого конца долетают вопли Мирошкиной. Та баба здоровая и до мужиков сама не своя. Специально поступила в институт, где побольше парней. Её парят пацаны так, что сами ревут.

На весь этаж воняет сексом и пивом.

Я уже думаю, что надо сваливать отсюда, с каждым годом всё грязнее. Сниму квартиру для нас с Любой…

Где-то на задворках сознания пылится мысль, что Люба может отказать, но я погряз в мечтах и буду их осуществлять любой ценой. 

А у Фимы чертежи, играет тихо джаз.

Не пошёл за добавкой, или не пустили больше.

— Чай пить будем? — спрашиваю я.

— Да. Я два эклера купил.

— У меня девушка пирожные делает. Хочу как-нибудь попросить, чтобы угостила, — разливаю чай по чашкам.

— У тебя девушка есть? — удивляется Клёпа, отрывается от своей работы и достает те самые эклеры.

— Да.

— Ты не говорил, — Клёпа садится напротив меня. — Это ты к ней каждый вечер бегаешь? Если она печёт, что не угощает?

— На продажу, — по-деловому отвечаю я, будто хоть что-то знаю, что там Любава печёт.

— А фото девушки есть? — Фима офигел от такой новости.

Фоток Любы у меня всего пять. Последнюю, где она брюнетка, я нашёл на странице некой Гали, с которой моя девчонка живёт. Очень удачное фото. Его показываю Клёпе.

— Только у неё сейчас русые волосы. Натуральный её цвет.

— Красивая, — Клёпа доволен, словно я буду с ним делиться девушкой как колбасой. — Я завтра уезжаю домой. Может, тоже найду кого. У нас рядом посёлок большой, там мои одноклассницы… Правда, все уже в разводе и с детьми.

— В двадцать лет?

Хотя что я спрашиваю, у нас такая же школа была.

— Да, теперь всё рано происходит. Это я припозднился.

Дальнейшее чаепитие проходит в молчании.

 Я ложусь на кровать. Но уснуть не могу. Пишу Любе сообщение. 

Целую тираду о том, что не могу без неё, что она моя жизнь. И дело не в одержимости, а в хроническом одиночестве, она для меня слилась с образом самого надёжного, семейного, тёплого и ласкового. И я хочу это получить, потому что в детстве потерял, но надеюсь на будущее. Я хранить буду, я любить буду. Беречь, как никого другого.

Сообщение не отправляю, но сохраняю. 

*****

Люба

Я боюсь его, иногда просыпаюсь в холодном поту, чувствуя его руки у себя на груди. Он огромный, противный и воняет. Подглядывает за мной, хотя Галька рекомендует обратиться к врачу со своей манией преследования.

Галя — моя лучшая подруга. Старшей сестрой мне за пять лет стала. Есть ещё Леся, учились в одной школе, но с ней мы общаемся не так близко, и Леська вышла замуж. А вот Гале я обязана всем.