Я невольно коснулась своего затылка, тронула шишку — болит, конечно. Но не настолько, как должно. Так подсказывал здравый смысл.

Меня все еще не отпускала мысль, что от шишек на голове не умирают.

Неужели Эмме и в правду хватило простого нежелания жить — чтобы я оказалась на ее месте?

— Позвольте спросить, — дойдя до меня и остановившись в нескольких метрах, сказал профессор без приветствий, — а куда это вы собрались, госпожа Плесецкая?

Мои глаза чуть расширились от удивления.

Пожалуй, он был первым, кто так меня назвал — пафосно и по новой фамилии.

— В академию, — честно ответила я, уже привычно просипев. — Думала найти библиотеку.

— Значит, читать любите? — вновь спросил он.

Кивнула, разглядывая мужчину в дневном свете и пытаясь понять, что же в нем такого притягательного, что его воздыхательницы меня вчера едва на британский флаг не порвали.

В Харлинге точно не было магии оборотня дракона, как у Гранта. И при взгляде на него не возникало желания им любоваться, вешаться на шею, раздвигать все то, что не следует раздвигать приличной девушке.

Я невольно продолжала сравнивать его с богатырским Грантом.

Виктор Харлинг был высок и худ, явно более жилист, а движения — резче. Черты лица острее, и об его скулы, как говорится, можно пораниться. Даже его пальцы в перчатках казались тонкими — словно у пианиста.

В общем, профессор был хм… более чем симпатичным, правильно сложенным, а шрам на лице придавал ему определенную загадочность, и в то же время меня что-то смущало.

Какая-то недосказанность в его образе. Будто что-то игрушечное, не настоящее… словно маска.

А может, и не было ничего, кроме вчерашнего отказа, когда он решил, что это не его дело — обустраивать новую попаданку в лачуге, и попытался побыстрее сбежать.

Должно быть, теперь во мне жила обида.

— Я пойду, — просипела я, делая попытку обойти профессора по дорожке, но стоило ступить пару шагов и поравняться с ним, как он ухватил меня за локоть так резко и неожиданно, что сердце пропустило удар.

А тело сковало нерешительностью.

— Куда вы пойдете, госпожа Плесецкая? — опять произнес он. — У нас с вами занятия по изучению вашего дара на шестом холме.

Легко, будто это часть танца, он повернул меня вокруг оси, а тело, как не мое, откликнулось и послушно крутанулась на пятках: к холму — передом, академии — задом.

— Но я...

— Не знали? — угадал Виктор. — Что ж, теперь вы в курсе. Каждый день после учебы я буду приходить к вам на холм, до тех пор, пока не сочту изучение вашего дара завершенным. Поэтому прошу не сбегать с наших занятий. Все библиотеки и походы по личным делам, надобностям, свиданиям — позже.

Он мягко подтолкнул меня вперед, коснувшись поясницы лишь кончиками пальцев, но касание даже через несколько слоев ткани прожгло до самого нутра, а может, ударило током — только что искры не посыпались.

Я подскочила на месте и чуть ли не вприпрыжку бросилась по дорожке обратно к своей лачужке.

Это что такое было?!

Он коснулся меня всего дважды, а ощущение, будто меня молния пыталась убить.

Я промотала в памяти вчерашний день, пытаясь вспомнить, дотрагивался ли меня до Виктор Харлинг ранее — до и после того, как я отвоевала у него нимурна.

Выходило, что нет.

Пытаясь вчера остановить меня, профессор не делал ничего, чтобы меня схватить, удержать или как-то иначе препятствовать. Только перегораживал путь собой — будучи уверенным, что никто не посмеет сотворить то, что сотворила я.

Он будто избегал дотрагиваться до меня.

Проверяя свою гипотезу, я снизила темп шага, чтобы вновь поравняться с профессором.