В управлении Квебекской полиции Жан Ги Бовуар повесил трубку и быстро приготовил запрос на обыск, потом позвонил судье:

– Да, ваша честь, нам он нужен немедленно. Старший инспектор Гамаш находится на месте и ждет. Пропала женщина. Возможно, убита мужем. Я отправляю запрос прямо сейчас.

Он нажал кнопку «отправить».

– Пожалуйста, дайте мне знать.

Он повесил трубку и посмотрел в окно.

Дождь уже начался. Типичный апрельский бесконечный дождь.

Гамаш с улыбкой протянул трубку Трейси:

– Merci. Вы нам очень помогли.

– Что это была за фигня?

– Вы все слышали, месье Трейси. Через несколько минут этот телефон зазвонит. Звонок по поводу ордера на обыск вашего дома и территории. Я советую вам ответить. Давайте войдем в дом, и в ожидании звонка вы сможете прояснить для нас некоторые вопросы.

Лицо Трейси окаменело. Он стал похож на упрямого ребенка.

– Вы можете отказать нам, – любезно произнес Гамаш. – Но мы замерзли и промокли и будем признательны вам за сотрудничество.

Он почти слышал, как Камерон и Клутье хихикают над его вежливым тоном.

На их верхней одежде, брюках и ботинках образовалась корка грязи. Они выглядели и чувствовали себя как квебекская версия воинов Терракотовой армии[16]. Полицейские скинули куртки и ботинки, оставили их на крыльце. Но снять мокрые грязные брюки они, конечно же, не могли.

Трейси ничуть не волновала грязь на полу, и он пошел по дому, не снимая резиновых сапог.

В помещении было жарко, даже душно. У плиты в кухне лежала пожилая дворняга.

– Скоро пивная прогулка, – сказал Трейси, показывая на собаку.

Гамаш знал, что это означает, но другие – нет. Он посмотрел в усталые старые глаза на седой морде и подумал о прогулке в лесу с ружьем.

И спросил себя, не такая ли судьба постигла хозяйку собаки.

Тарелки, кастрюли и сковородки были свалены в раковину и рядом с ней. Здесь пахло жиром и гниющей пищей. Алкоголем, старой собакой и куревом. Запах был почти невыносимый.

Гамаш сделал глубокий вдох через нос. Подумал, сумеет ли в этой удушающей жаре уловить еще один запах.

Нечто знакомое. Нечто безошибочно узнаваемое. Нечто гораздо худшее, чем все остальное.

Ничего такого он не почувствовал. Возможно, его маскировали другие запахи гниения. Хотя вряд ли. Ничто не может скрыть эту вонь разложения.

Трое полицейских присоединились к Трейси за кухонным столом с пластмассовой столешницей. Трейси закурил сигарету. Клутье и Камерон ждали, когда Гамаш начнет действовать.

Но он уже действовал. Арман Гамаш слушал.

Надеялся уловить какой-нибудь звук, пусть и отдаленный, свидетельствующий о том, что в доме есть кто-то еще. Стук. Приглушенный зов о помощи.

Что угодно.

Но все было тихо.

Наконец он сказал:

– Месье Трейси, вы говорите, что вашей жены здесь нет. Вы не знаете, где она?

Клутье достала свой айфон и включила запись.

– Я уже сказал вам, копы. Я знаю только то, что проснулся вчера утром, а ее нет. Ни записки, ничего.

– И вы даже не догадываетесь, где она может быть?

Трейси рассмеялся:

– Да где угодно. На пьянке. Трахается с каким-нибудь чуваком. Я вам сообщу, когда она вернется…

Он слишком поздно вспомнил, с кем говорит.

– Да-да? – сказал Гамаш. – Продолжайте.

– Нечего тут продолжать.

Арман Гамаш сидел напротив подозреваемых за множеством столов на множестве мест преступления. Он не обманывал себя насчет того, будто за много лет у него выработался некий особенный талант – определять убийцу.

Вот и сейчас он не мог наверняка сказать, что перед ним сидит убийца. Но он чувствовал, как нарастает в нем отвращение к Карлу Трейси.