А раз могу, значит, позволю! Но не болтать мысленно, а смотреть на незнакомца. Буду наслаждаться, так сказать, моментом. И я пристально уставилась на командора. Поиграем в гляделки, может и до сути дойдет, зачем, собственно, мы здесь и собрались.

Мужчина молча прошелся до окна, и только сейчас я рассмотрела детали его облика, ускользнувшие при первом взгляде. Парадная униформа командора: идеально отглаженные брюки, черный строгий сюртук и белый обруч-воротник с красными капельками камней сбоку, а еще крохотные звездочки на погонах — признак военных заслуг. Значит, парадная форма…

Мужчина смотрел прямо на меня, и его лицо ничего не выражало. Впрочем, подобная реакция, скорее, радовала, чем наоборот. Почему-то не хотелось видеть брезгливость на его лице. С чего вдруг? Самой не понятно, только я точно знала, как сейчас выгляжу. Наполовину сожженный скафандр, сверху арестантская роба ярко-желтого цвета, сквозь прорехи в ткани просвечивала частично обугленная кожа, а там, где кожа не была повреждена, — была грязь. Кстати, стандартный скафандр s—класса не сняли по одной единственной причине — он просто прижарился к телу и потому «не снимался». От верхней его части не осталось и следа, дыхание не затруднено, а значит никаких проблем.

— Ребенок, значит, — произнес незнакомец ледяным тоном. — Если честно, я рассчитывал на иное.

— Не привыкли к тому, что убить может любой? — таким же тоном осведомилась я.

— Не привык, — не стал спорить со мной мужчина, — и убивать… не привык.

Тело мое содрогнулось, когда он произнес эти слова. Но я сумела удержать лицо — в тюрьме быстро учишься владеть собой, стражники не поощряют «жалость к себе» и малодушие… Тут женские слезы и мольбы ни у кого не вызывают сострадания. Привыкли к ним.

Мужчина вновь уселся за стол и задумчиво произнес:

— В твоем досье говорится, что тебе двадцать. Я был не готов…

— Не готовы к казни? Или забыли сменить парадное на повседневное? Так это ничего, у меня есть время, можете переодеться, — зачем я пытаюсь острить?! Глупо, ужасно глупо! Но в моей ситуации… без разницы. Близость смерти она стирает границы дозволенного.

Командор посмотрел на меня еще раз. Его острый взгляд пронзил насквозь, а глаза сощуренные от недовольства смотрели так настойчиво, что казалось, он пытается прочесть мои мысли.

— Увы, я не захватил с собой комплект одежды для расчленения наглых юнцов, — без усмешки произнес он и добавил, — а парадная форма единственная в моем гардеробе, потому дорога мне. Не хочу ее пачкать.

Командор подумал, что я мальчик. Все клеонцы не зависимо от пола носят сокращенные имена. Полные имена известны только родителям, в документах они не числятся. В лаборатории мне дали истинное клеонское имя. Впрочем, клеонцы не были оригиналами в этом плане. Их имена были просты, понятны и довольно распространены во всей Галактике.

Впрочем, какая разница… мужчина, женщина. Смерть для всех одна.

Остроумного ответа я придумать не смогла, да и не хотела, а потому просто промолчала.

Наверное, это сама судьба сжалилась надо мной. Просто всего лишь молчание, оказывается, может коренным образом изменить твою судьбу…

Командор с минуту посидел, молча, аккуратно взъерошил волосы — что походило на вредную привычку, и громко пафосно произнес:

— Локр Ард, сегодняшний день определенно точно станет самым счастливым в твоей жизни.

О, звезды, сколько усилий мне стоило, чтобы удержатся от ехидного замечания. Впрочем, за время проведенное здесь, я научилась держать язык за зубами. Не в совершенстве, конечно, но я была близка! Поэтому скрыв ухмылку, опустила голову, чтобы не встречаться с командором глазами. Просто он поймет, определенно точно прочтет сарказм в моем взгляде.