Женщина молчала. Она видела перед собой мужчину хорошего возраста с неглупым и довольно приятным лицом. Явно дворник не по призванию, а по обстоятельствам. Вежливый. Почему бы не допустить, что человек без всякой задней мысли хочет помочь? Живет, предположим, тоже один. Женщина в беду попала – тоже внешности приятной, между прочим, вот он и обрадовался случаю свести знакомство. Обычные человеческие дела, зачем подозревать что-то?

И Юрий вскоре ежедневно ходил в магазин за продуктами, он провожал сына Никиту в детский садик, ему лучше среди детей быть, чем дома с больной матерью. Юрий подолгу беседовал с Ларисой, так ее звали, она ему потихоньку-помаленьку рассказала свою жизнь, а он ей свою. Правда, приврал кое-что, присочинил, очень уж не хотелось, чтобы она знала его нищенское и алкогольное прошлое.

Засыпая, Юрий эти разговоры заново в мыслях своих прокручивал, улыбался. Просыпался с радостным нетерпением – как в детстве когда-то бывало, просыпался с одной мыслью: сегодня опять ее увидит.

Никита к нему привык. Грубиянить, конечно, не перестал, это уж характер, но иногда и позволял поиграть с собой и даже поговорить, хотя обычно разговаривать со взрослыми брезговал, считая их идиотами, потому что темы для разговоров очень уж идиотские выбирают, детские какие-то, и лица у них при этом улыбчивые, как у идиотов, и сюсюкают, как маленькие…

В начале декабря был снегопад.

Убирая снег, Юрий умаялся и зашел к Ларисе, она напоила его горячим чаем с лимоном. Поговорили о ее работе, которая была скучновата, хорошо, что Ларисе, хотя и сняли гипс, еще не меньше месяца сидеть дома, ей понравилось, она вообще домашний человек.

Бывает: два человека говорят, как и до этого говорили, но вдруг оба чувствуют: что-то не то, что-то произошло или должно произойти, вдруг спотыкаются словами и взглядами, одновременно замолкают, а потом некстати начинают рассказ о каком-нибудь пустяке, прерывают себя, махнув рукой: да ладно! – и опять молчат… Так они говорили в этот день, и одна из пауз была особенно томительной и долгой.

– Ты какой-то сегодня… Будто предложение мне собираешься сделать, – с усмешкой сказала Лариса.

– Собираюсь. В самом деле, выходи за меня замуж.

– Ага. Вот только покурю, – сказала Лариса. Она курила, но не часто, только в отсутствие сына.

И она закурила, покурила молча, долго тушила окурок, морщась от дыма. И сказала:

– Я почему-то сразу подумала, что этим кончится.

– Когда это – сразу?

– Сразу.

Крахоборов выслушал известие молча. Он умел так: смотрит на тебя внимательно и слушает, и ни за что не догадаться, как он относится к твоим словам, пока он это отношение не пожелает обнаружить тоже словами.

На этот раз он ничего не обнаружил, повернулся и пошел к себе в комнату.

Ни с того ни с сего Юрий почувствовал себя виноватым.

– Давай я ее в гости приглашу! – крикнул он через дверь. – Ты увидишь, это замечательная женщина. Только ты не рассказывай про меня, ладно? Какая разница, что там раньше было, если я другой теперь? Благодаря тебя, конечно.

– Благодаря тебе, – появился Крахоборов.

– Чего?

– Положено говорить – «благодаря тебе». Ты остался неотесанным тюфяком. Хотя, конечно, я тебя отшлифовал. Я над тобой поработал. Я очень старался. Но для чего? – спросил Крахоборов невидимых слушателей, обращаясь куда-то в сторону. И тут же удовлетворил их любопытство: – Для того чтобы человек почуял вкус к жизни. И к жизни не травоядной, а яркой, искристой и веселой. Думаешь, зря я обучал тебя английскому языку? Я собирался уехать. Вместе с тобой. У меня достаточно средств, чтобы купить дом где-нибудь в Швейцарии, в Австралии, в Канаде, я был в Канаде, мне там очень понравилось. Дом на берегу озера. Мы живем там, два брата, мы дышим одним дыханием с природой, ловим рыбу, читаем книги, говорим, мыслим… И вот, ты теперь меня бросаешь?