Новгородец усмехнулся вовсе даже невеселым мыслям и направился к выходу из подземелья. Думать-то надо, а мерзнуть в темноте зачем? Датчанам хорошо – дрыхнут себе и ничего не чувствуют, а тут уж и пальцы озябли, хоть и вересень на дворе.

Туман, вопреки тайным надеждам словена, не развеялся, а стал еще гуще.

Будто в молочную реку нырнул, а не на свет Божий выбрался.

Не видать ничего, что называется, дальше собственного носа.

Парень, подивившись чуду природы, вытянул как можно дальше руку с факелом. Огнь пробивался сквозь мглу тусклым красноватым пятном. Как закатное солнце сквозь тучи.

Эх, солнышка сейчас так не хватает… Без него, подателя жизни, и мысли не спешат, друг за дружку цепляются, так и норовят вовсе запутаться, окончательно.

– Твоя беда, Вратко из Хольмгарда, – послышался позади негромкий голос, – в том, что ты не веришь в себя, в свои силы.

От неожиданности парень подпрыгнул на месте. Уронил факел. Развернулся, закрываясь мечом.

Чуть выше входа в нору из склона торчал плоский камень, изъеденный дождями и ветром, покрытый зеленоватыми пятнами лишайника, похожего на плесень. На нем примостился невысокий человек в меховой безрукавке. Сухой и сутулый. Морщинистое лицо докрасна загорело, и седая бородка выделялась, как будто он хлебнул сметаны прямо из горшка. Непокрытая голова поблескивала – на круглой плеши собрались капельки воды.

Парень перевел дыхание. Опустил меч.

– Поздорову тебе, почтенный Вульфер, – он поклонился в пояс, как и положено приветствовать старшего годами, да еще спасшего тебе когда-то жизнь.

– И тебе не хворать, Вратко из дружины Хродгейра Черного Скальда.

– Да я как-то… – словен пожал плечами. Глянул на потухший факел.

– Не переживай. Факел – что? Факел новый сделать можно.

– Э-э, не скажи, почтенный Вульфер. Я с ним столько потрудился.

– То-то и оно, что ты предпочитаешь чиркать кресалом вместо того, чтобы приложить самую малость умений, дарованных тебе богами.

– Какими богами? Каких умений? Как ты меня нашел, почтенный? – не был бы Вратко так ошеломлен внезапным появлением старика, он посчитал бы неприличным задавать подобное количество вопросов, но сейчас…

Сакс усмехнулся.

– Я вижу, ты хочешь продолжить нашу игру? Я тоже не против. Ты начал первым вопросы задавать. Значит, отвечать мне.

– Прошу прощения, если проявил невежливость, – взял себя в руки словен. Чегочего, а разговаривать со старшими его выучили хорошо. До сих пор никто не жаловался.

– Да что ты! Я же не обидчивый. Ты же знаешь. Мне отвечать?

– Ну… Отвечай, если хочешь.

– Тогда слушай. Какими богами, не знаю. Так что вопрос не засчитывается. Будем по чести играть. Ты ж, вроде бы, крещенный? Но и Перуна нет-нет да помянешь. А в последнее время Одина с Тором. Как родные тебе стали, да?

– Ну… Не знаю, – Вратко пожал плечами. – Вспоминаю, конечно…

– А не думаешь ты, что боги везде одни и те же, только люди их по разному называют?

– Это как?

– Ну, ты возьми урманского Тора и Перуна вашего. Молнии мечут? Врагов рода людского убивают? Со Змеем сражаются?

– Так Перун на коне, а Тор на колеснице… И Змеи разные совсем…

– Ну да! Тор за Йормундгандом[26] все гоняется. А Перун Волоса[27] огреть секирой норовит, так? А диавола, что Иисуса в пустыне искушал, зря, что ли, в храмах рисуют в змеином облике?

– Так диавол хитрый, словно змея и во рту язык раздвоенный имеет…

– Правильно. Один для лжи, один для правды. Так?

– Выходит…

– Вот ты уже и согласился со мной.

– Еще не…

– Погоди! Не перебивай старших! У Луга и у Одина зря, что ли, копья в руках? А повесился Отец Богов на Иггдрассиле