— Чем же эта такая особенная? — не понял Кристоф.

Вся эта история с ведьмой приходилась ему совсем не по душе. Он привык сражаться с врагами королевства, которые угрожали его вере. Привык держать в руках щит и меч, за что получил свою почетную эмблему льва, которая украшала его доспехи и снаряжение. А сопровождать на казнь хоть самую страшную ведьму ему казалось слишком мелко. Ведь он жаждал служить Праотцу и сражаться за него в настоящем бою! А что может сделать одна женщина, закованная в кандалы?

— У каждой из них своя особая сила, — продолжил лучник. — Эта пламенем повелевает, говорят, целый город подожгла. Я наслышан, что когда ведьму запалили, пламя поднялось столбом, а чудовищный по силе ветер стал сжигать хаты местных жителей. Какие-то дома погорели, какие-то удалось потушить. Но когда вспомнили про ведьму, то вместо ее обугленного скелета нашли живехонькой. Ребята страшные вещи рассказывали. Мол, вместо одежды на ее теле остались лишь обугленные лохмотья. Ее растрепанные рыжие волосы полностью скрыли лицо, но было видно, как ее тело содрогается от смеха. Странно так смеялась, с надрывом, словно презирая весь род людской. У меня от этих рассказов аж мурашки по коже! — Орм передернул плечами.

— Да и я вот слушаю тебя, и самому не по себе становится, — огромные, как у медведя, руки Регина потянулись к кожаной фляге. Откупорив ее медленно и с какой-то отцовской любовью, мужчина сделал большой глоток.

— И этот человек говорил мне не богохульствовать?! За свою любовь к выпивке ты будешь гореть в вечном пламени, и никто не посмотрит на твои боевые заслуги! — выпалил Кристоф.

— Ой, да ладно тебе! — по-доброму улыбнулся топорщик. — К церкви же идем, а у меня как раз денежка припасена на индульгенцию. Я без лишней монеты в кармане — ни капли. Ты же знаешь! — он похлопал товарища по плечу и пошел в том направлении, о котором сказал.

Кристоф только вздохнул и, покачав головой, снисходительно ухмыльнулся. Все не без греха, но пагубное пристрастие Регина он совсем не одобрял, считая это слабостью.

2. Глава 2

Ибриен из Зеленых Холмов

Сколько она уже здесь просидела? Ночь минула? Или солнце там, на поверхности, только прячет огненные лучи до утра? Ибриен отдала бы все, что у нее осталось, а это лишь достоинство и жизнь, за то, чтобы почувствовать на лице живительный свет. Наверное, ее мучители, сами того не подозревая, обрекли ее на самую жестокую пытку: тьмой. Ибриен всегда любила свет, огонь, жизнь! Она вся состояла из этого, по ее венам тек огонь. Но в этой холодной и сырой темнице не было ни капли жизни. Разве что крысы бегали где-то рядом. Она их не видела, но слышала тихое попискивание и топот маленьких лапок.

Ее как будто сковало коркой льда. А самое обидное, что дар не слушался. Она пыталась призвать огонь, но тот как будто забыл о ее существовании. Кандалы, которыми ее сковали после неудачного сожжения, были сарамитовыми[1], только так она могла объяснить то, что сила покинула ее. Беспомощные слезы катились по щекам. И, кажется, это единственное, что еще сохраняло тепло в ее теле. Лишь эти соленые капли жгли.

Внезапно что-то привлекло ее внимание. Какой-то звук. Кто-то приближался по коридору. Ибриен непроизвольно сжалась, ожидая, что последует за этим. Послышался лязг металлического засова. Девушка быстрым движением вытерла слезы, чтобы ни одна местная крыса не увидела, что творится у нее внутри, и села, плотно подтянув колени к животу, чтобы прикрыть наготу хотя бы так.

Дверь распахнулась. В глаза ударил яркий свет факела. Ибриен непроизвольно закрыла лицо сгибом локтя. Некоторое время стояла жуткая тишина. Глаза постепенно привыкали к свету. Пленница медленно опустила руку и так же неторопливо подняла глаза.