— Ты действительно дурак, Кристоф. Она есть пламя, и может разгореться от малейшей искры. Позволь, я покажу тебе!

Рудхар ни на миг не упускал из виду Кристофа, видимо, готовый броситься на него, если тот нападет на Ибриен,. Но его противник был слишком заинтригован происходящим. Он сам не понимал, что именно: любопытство или страх перед неизвестным заставляли его стоять на месте, выставив перед собой щит.

— Торк, Алиус. Переходим к запасному плану отхода, — спокойно сообщил Рудхарт, но от его слов оба воина почему-то нервно сглотнули.

— Что это значит? — Ибриен подняла на лекаря блестящие глаза.

— Прости меня, девочка, мне крайне неприятно это говорить, но я должен. Я думаю, потом ты меня поймешь. И помни, что я обязательно вернусь за тобой! — сказал он горячо, и вдруг тон его голоса поменялся. Он стал холодным, словно сталь: — Помнишь своих родных? Маму, бабушку, тетушек, малышку Эби? Я никого не забыл? Помнишь, что светоносцы и инквизиторы с ними сделали?

— Прошу, не надо! — замотала головой ведьма, и голос ее предательски дрожал.

Кристоф из Рейгона

Несмотря на ситуацию, в которой они оказались, Кристофа что-то укололо внутри от этого выражения лица, от ее мольбы в голосе. На один короткий миг он увидел в ней не бесовское отродье, не опасную колдунью, только что на его глазах погубившую полдюжины инквизиторов, а всего лишь хрупкую девушку, которая столкнулась с несправедливостью в жизни. Такую, которую хочется обнять и сказать, что больше ей нечего бояться. Но Кристоф отмахнулся от этих мыслей, постаравшись навсегда выкинуть их из головы.

Ибриен умоляла его остановиться, но Рудхарт был неумолим.

— Мне не ведомы все подробности, как именно они с ними расправились. Но я знаю, какие зубы у этих зверей. А еще я знаю, что они не брезгуют никакой дичью. Даже самой маленькой и беззащитной. Сестренка Эбби, вспомни, что она любила! Быть может, в ней была заложена страсть к рисованию или чтению? Быть может, она была страшной непоседой и целыми днями пропадала, играя во дворе? Или же, наоборот, могла часами смотреть в одно место и думать о чем-то своем? Это сейчас не так уж важно. Важно то, что ее больше нет!

Из глаз ведьмы потекли крупные слезы. Кристофу стало трудно дышать. Он отвел глаза от ее лица. Все еще боялся потерять ее из виду, но старался не заглядывать в лицо, чтобы не испытывать к этой молодой женщине того, что переполняло его душу. От жалости всего один шаг к сочувствию, а этого он допустить не мог. Не мог позволить себе сочувствовать противному Праотцу существу.

— Хватит! — прошептала она.

Уже довольно близко раздавались звуки латных сапог. Отдельные воины перепрыгивали через огонь и стремились к ведьме.

— Не знаю того, кто оборвал ее жизнь, но, скорее всего, он улыбался. Оборвать жизнь ребенка для них то же самое, что прихлопнуть таракана.

— Эбби не была тараканом! — в голосе Ибриен стали проявляться нотки гнева. А Рудхарт, очевидно, осознав, что нащупал нужные слова, продолжил давить на больное.

— А кем она была, если не тараканом? Быть может, клопом или назойливой мухой? Хотя последнее сравнение, пожалуй, неверное. Муху довольно сложно прихлопнуть, а вот Эбби отыскали без особого труда.

— Прекрати так говорить о моей сестре!!! — ее голос звучал громогласно, будто они находились где-то в горах, где эхо многократно усиливает голос, хотя они остановились на равнине.

— Глупо обращать на меня гнев, не я убил всю твою семью, — врачеватель сделал небольшую паузу и промолвил. — Они убили!

Кристоф наблюдал, как последние слова Рудхарда послужили для его помощников условным сигналом. Один из них со всего маху огрел Ибриен по ребрам. Когда она согнулась в три погибели, второй тоже приложился от души. Подождав секунду и посчитав, что этого недостаточно, он сделал еще один удар.