— Да. — его взгляд соскальзывает на мои губы, а потом медленно поднимается обратно к глазам. Голос дракона делается низким, бархатным: — Когда выздоровеешь, малышка. Произошедшее — мой недосмотр и моя вина. Я попросту забыл, насколько хрупкими бывают люди. Поэтому прошу, сообщай, если заметишь что-нибудь странное. Или ощутишь. Даже мелочь. Вот, например, сейчас… ты же наблюдала в видении эту комнату?

— Да.

— И как ты себя здесь чувствуешь? — Клоинфарн так внимательно вглядывается в моё лицо, что я невольно тушуюсь. Подтягиваю повыше одеяло.

— Нормально вроде…

— Может, что-то пугает? Или притягивает? Может, хочется взять какую-то вещь?

Я хмурюсь, пытаясь понять суть вопроса. Слишком странно он звучит, слишком вкрадчиво.

— Нет, ничего такого, — бормочу я.

— Хорошо… Надеюсь, так будет и дальше. А отсюда, пожалуй, лучше уйти... — Клоинфарн задумчиво оглядывает помещение, будто теперь сам ищет нечто, что пугает или притягивает уже его. Тёмный взгляд дракона блуждает, скользя по стеллажам, потом опускается на столик возле кресла. И там замирает.

На столешнице в золотой изогнутой вазе скрючились почерневшие от времени цветы. Дракон смотрит на них, и глаза его стекленеют. По лицу пробегает рябь застаревшей боли.

Я вдруг ясно понимаю: “Он думает о ней”.

В моей груди что-то болезненно дёргается, будто невидимая рука потянула за жилы. В горле начинает ворочаться раздражение.

Нет, всё же мне здесь не “нормально”. Эта комната мне не нравится! И дело не в ночном видении…

А в чём?

Я не хочу себе признаваться! Однако часть меня знает…

Дело в засохших цветах, который кто-то когда-то заботливо поставил в вазу. Дело в дорогих украшениях, которые кто-то подарил девушке, что тут жила. Дело в изящных платьях! В уютном сервизе, стоящем за стеклянными дверцами шкафа! Дело в остекленевших глазах дракона, который что-то почувствовал, глядя на этот иссохший букет.

— Ты до сих пор её любишь? — срывается с моих губ.