— То есть вы всех… эммм…

— Не всех, — не дал ей договорить, — кто-то приносит пользу и они спокойно живут, пока не трепят о нас, пока верность хранят.

— И пока полезны? А если пользы нет, то и жизнь не сохранят?

— Медведи перестали показывать свой истинный облик людям здешних мест в девятом веке, но в десятом веке, с объединением, появлением Альба, решили затаиться окончательно. Никто из нас отсюда не ушёл. Как и клан рысей, которых ты видела. Одарённые с нашим даром почти все сейчас скрылись, кроме лис, пожалуй, эти никак не угомоняться. Последними были волки. Их не видели в этих местах с восемнадцатого века. Мы храним наш секрет, хотя раньше все одарённые жили в мире с простыми людьми, помогали, используя способности, отсюда и столько легенд — друиды, маги и ведьмы, нежить всякая на земле и в воде, банши.

— Постойте, они существуют? — у неё округлились глаза.

— Да, дары бывают разными, но сейчас все одарённые, живущие на территории, которая сейчас называется Шотландией, составляем собой закрытое общество, которое хоть и продолжает порой иметь дело с людьми, но всё же сторониться их. Но тем не менее скорее всего кого из одарённых ты может быть даже знаешь очень хорошо.

— То есть как?

— Твои соседи, люди, у которых ты покупаешь продукты, встречаешь изо дня в день внутри своей жизни, — я пожал плечами. — Среди них могут и, даже скорее всего, есть одарённые.

Маккензи очень осторожно оглядела зал. Потом вернулась взглядом ко мне.

— Ешь, а то бариста, который из банши, орнёт тебе в ухо и дух вышибет! — сказал серьёзно.

И… этот взгляд! Кажется я подсел на это! Рассмеялся, а она надулась на меня, разозлилась так по-детски, мило и очаровательно. Чёрт, не смогу пустить её в расход, если мне придётся.

В гостинице отличной места были, что не могло не радовать, у меня желание проспать часов двадцать не меньше, только вот что делать с этой миловидной крохой, которая ведь свалит от меня, как только я отвернусь. Не строил иллюзий, что она настолько напугана или здравомыслие в ней сохранилось, что она понимала, что со мной безопаснее. Может и понимала, но не настолько. Тем более, что внутри меня всё передёргивало, когда она находилась рядом, и не могла не чувствовать этой угрозы, исходящей изнутри — человек тот же зверь и даже жертва, пойманная хищником, сражается до последнего.

И вот тут, вспоминая её после того, как попала в воду — покорность предсмертную — хотелось проверить, отпустило или всё ещё плохо дело.

— Пошли, — потянул её в ванную комнату.

— А? — начала упираться.

— Так, мне надо помыться и отдохнуть, не нервируй меня, рыбка, — и я перевалил её через плечо, стянул с неё ботинки на ходу, затащил в ванную комнату. — Сядь и сиди. Не рыпайся. Хочешь присоединиться, так не вопрос.

— Не хочу, — надулась она, складывая руки на груди. — И сидеть тут не хочу! Почему? И вообще…

Я стянул футболку, штаны, она покраснела и отвернулась к окну.

— Там могут олени быть, знаешь? — спросил я.

— Вот и отпустите меня на них смотреть, а не…

— А я тебе чем не нравлюсь?

— Это… — задохнулась в возмущении девчонка, глянула на меня, но снова покраснела и отвернулась.

— Прости, рыбка, но не собираюсь терять тебя из виду, глаз не спущу, так что придётся поразвлекать меня, пока отмокнут повязки, — и ведь действительно зудело, на руке вообще вся кровавой стала, на спине даже представить не мог, что творилось.

— Развлекать?

— Раз сидеть тут со мной в водичке не хочешь, петь тебя не заставляю, байки травить тоже не обязательно, — ухмыльнулся, морщась от неприятного пощипывания там, где вода попадала в раны, — расскажи, как дожила до таких лет и всё ещё не трахнулась ни с кем?