За окном кажется перестало лить, по крайней мере не было слышно дождя и небо перестало сверкать и грохотать, соревнуясь в суровости с порывистым ветром.

Немного поёрзав под взглядом мужчины, я всё же села и прикрываясь одеялом потянулась за вещами. А вот ему плевать на стеснение, он вообще без заморочек разделся и стал надевать то, в чём был вчера. Но я отвернулась. Помню, он мне сказал, что спиной ко мне поворачиваться не намерен, но это уже слишком, да и вот я же могу к нему спиной, не король вроде. Да и если захочет меня прибить, что мне с того спиной к нему буду в этот момент или лицом?

Трусов не оказалось, но были такие трикотажные, мягкие, спортивные велосипедки, в отсутствие белья и погоды на улице — счастье!

Натянула платье, вспоминая про его жену. Но эти мысли утонули в других. Вообще внутри моей головы бушевал такой ураган, похлеще той бури, которая смела меня. Физически и морально.

— Пошли, — поставил передо мной мои ботинки.

— Куда? — пропищала я.

— Ну, знаешь, до вчерашнего, я очень даже рассчитывал добраться до Эдинбурга вполне безопасным путём, который не предполагал пересечения с теми, кто пытается меня прибить, но твой финт спутал мне все планы.

Я нахмурилась, не понимая.

— У меня есть парусная яхта, и добраться я хотел морем, но вот те раз — ты боишься воды до смерти, — пояснил он, разводя руками. — Сейчас время штормов, что мне прикажешь с тобой делать? Я думал, конечно, в каюте запереть, но это не гуманно, вероятно.

И снова эта издёвка во взгляде.

— Так оставьте меня, — прошептала, действительно не понимая, чего это он со мной носится. Или что это такое?

— Об этом я тоже подумал, но ты… даже не знаю. Тебя кинь, такую ущербную, а тебя рыси подберут, и попросят рассказать, что ты обо мне знаешь.

— Но я ничего не знаю, — на глаза мне навернулись слёзы, я отвела взгляд от него, уставилась в пол. Невозможно стыдно было за свою слабость и он прав — максимальное невезение по жизни, ущербность.

— А кому какое дело? — он поймал мой подбородок пальцами и заставил посмотреть на него снова. — Тем более оказывается окружающие кайфуют, причиняя тебе вред, тут вот тащится будут, поверь, по полной. И не важно знаешь чего или нет.

Я невольно сжалась, сглотнула.

— Я обещаю, что доставлю тебя в Эдинбург, тем более, есть небольшой шанс тебе отскочить, если меня завалят. Главное тверди всем, что я ужасный, страшный маньяк, похитил тебя славную и милую. Даже не соврёшь.

И он ухмыльнулся, потом потрепал меня по волосам на макушке.

— Вставай, рыси охотятся на рассвете, а днём нам не скрыться от людей. Поедем на запад, а дальше разберёмся.

Я встала и поплелась за ним. Мне ничего не оставалось. Он пихнул мне на выходе свою парку, удивительно, но сухую. Сам надел толстовку, видимо пара от спортивных штанов, что были на нём, когда он меня разбудил.

А ещё у него тот плед, которым он меня дома у себя накрыл, который я спрятала в этот вот рюкзак, который он закинул на спину. Но рюкзак же в машине валялся?

Я смутно помнила, произошедшее вчера. Мы попали в аварию. И меня парализовало, когда попала в ледяную воду. Воды было немного, но и этого хватило, чтобы я вернулась в тот страшный день, когда погиб папа. Это бурление воздуха на поверхности воды, эти крики людей, моряков, бегающих вокруг меня. Воспоминание это утаскивало меня из самой себя.

Мама, несмотря на то, что называла всех психологов шарлатанами, а саму психологию псевдонаукой, всё же отвела меня на приём, когда даже вода, текущая из крана доводила меня, замораживая.