– Тут сейчас почти никто не живёт, только сотрудники отеля и клуба приезжают на работу, – сообщает мне, -- я сюда в это время года обычно не приезжаю никогда. Но клиент один, попросил мыло привезти. Не мог ему отказать. Хороший клиент. Всегда много берёт и очень хорошо платит. Вот, вчера пришлось заехать…, -- привыкаю к его речи и начинаю его вполне неплохо понимать.

-- Что за мыло? – спрашиваю, сама не знаю зачем.

-- Наше, марокканское -- садится рядом и начинает шептать, как будто страшный секрет мне открыть намерен. – его варят наши марабуты (марокканские колдуны) От запахов. От любых, -- и глаза его сверкают сейчас так, будто он ритуальные пляски собирается здесь сейчас устроить перед кровавым ритуалом жертвоприношения.

-- Зачем оно ему?

-- Не знаю, -- пожимает плечами, закидывая ногу на ногу. Превращаясь сразу из колдуна-шамана, в уличного продавца барахлом.

-- Зовут его как?

-- Не знаю, -- опять равнодушно пожимает плечами, а потом вдруг пододвигается и начинает опять шептать: -- я думаю, он есть девушек.

Холодок пробегает вдоль позвоночника от его шёпота.

-- Да не бойся, я же шучу, -- хлопает меня по плечу и хохочет, над своей идиотской шуткой, как ребёнок.

Выдыхаю…

-- Знаешь, он похож…на, ..на, -- пытается подобрать слово на неродном языке и, наконец, выдаёт: -- красив как дьявол! Вот! Он красив, как дьявол. Когда он сюда приезжает, приглашает девушек покататься на своей яхте, и я не видел ни одной, которая бы вернулась потом живой, -- приближается вплотную к моему уху. – Я подумал, что ты одна из этих девушек…хотел у тебя спросить…

-- Что спросить?

***

-- Сэмми, с кем это ты у нас тут развлекаешься? – вскидываю резко голову на женский басок, раздавшийся совсем рядом и упираюсь взглядом в темнокожую девицу сильно похожую на Номсебо Закод ( певица из Южной Африки), с интересом меня разглядывающую.

Её этническую принадлежность видно издалека и это не только цвет кожи.

У неё коротко стриженые, зелёные волосы, торчащие непослушными спиральками в разные стороны. Поверх ярко-розового комбеза с крупными цветами, плотно обтягивающего её выдающуюся попу, накинут клетчатый плед. Рядом стоит ещё одна, не такая колоритная и бодрая, но тоже темнокожая.

-- Чайма! – восклицает радостно мой собеседник, подскакивая со скамейки горным козликом, и бросается к ним с распростёртыми объятиями – Работали здесь сегодня?

-- Это она? – спрашивает у него Чайма, бесцеремонно тыча в меня пальцем, игнорируя его вопрос.

-- Нет, -- мотает отрицательно головой Сэм и переходит на французский.

Я не очень хорошо их понимаю, но смысл уловить мне удаётся: он ищет какую-то девушку.

Прислушиваюсь к их разговору, рассматриваю его.

Сэм оказался неожиданно высокого роста, который я у него сразу не приметила и, на удивление, вполне прилично одет. Не в разноцветные, пёстрые одеяния, как его подруги, а в обычные джинсы, кроссовки и куртку, поверх которой наброшен плед. Прохладно у моря в зимнее время года, особенно ночью.

И сейчас он больше похож на студента или даже спортсмена, чем на продавца «фирменного» барахла, за которого я его приняла изначально.

-- Ты здесь сегодня работала? – спрашивает у меня Чайма.

-- Её клиент на улицу ночью выкинул в этой глухомани, представляешь? – рассказывает за меня мою историю Сэм.

Я не спорю с ним. Какая мне разница?

-- Сукин сын, -- злобно выплёвывает Чайма, по-видимому, в адрес клиента, и по-хозяйски так пристраивает свой зад рядом со мной, -- не обидел он тебя куколка? – участливо спрашивает, и не дождавшись от меня ответа, продолжает сама: – тебе ещё повезло, что просто выгнал, а то знаешь, сколько случаев в последнее время, когда девушки бесследно пропадают. Вон Сэмми наш, ищет свою уже несколько месяцев и никаких следов. А сегодня слышали, что ночью тут было? – резко переключается.