Александр провёл ногтем по карте, будто чертил линию от одного острова до другого, будто прокладывал курс, хотя сам даже не представлял, о какой широте и долготе могла идти речь. Бриг Левассара облазил все моря, его шайку знали в каждом пиратском притоне, на каждой пиратской базе, в каждом кабаке и борделе. Но никто – ни один червяк – ни разу не дал ни одной зацепки адмиралу.

Непонятно какое море. Непонятно какая земля, глазеющая с центра карты на Александра большой кирпично-чёрной кляксой. Непонятные семь точек – то ли капли пролитого кофе, наполовину смешанного с ромом, то ли в действительности семь выстроенных в линию островов. Но больше ничего. Ни тебе знака, где зарыто сокровище, ни цифр каких-нибудь, за которые можно было бы ухватиться. Есть только несколько букв, начертанных в хаотичном порядке. Над их значениями ломал голову лучший королевский дешифровщик, но ничего толкового не нарыл. Он перепробовал все варианты расстановки букв в слова, изучил все словари и справочники, посоветовался с мудрецами, даже заглянул в пиратские притоны, чтобы за кружкой-другой пива выведать у морских бродяг хоть что-то, что могло подтолкнуть к разгадке. Всё тщетно. Как неустанно повторял Эррол, заставляя при этом Хиггинса недовольно морщиться: «Ответ знал Левассар, но Левассара нет».

– Нет Левассара, но я и сам разберусь. Не дурак, – проворчал Александр и вновь уткнулся носом в карту.

Через открытое окно подул ветер, разбавляя свежестью душный, пропитанный копчёностями и пивом воздух и принося с собой слова неизвестной песни. Её пели противным, каркающим голосом, больше похожим на голос умирающего, чем певца, пусть и уличного, лишенного всякого слуха. Но ни голос, ни невидимый певец не занимали Хиггинса настолько, насколько – слова песни. Простые, ничем не примечательные, но Александр вздрогнул.

Среди лесов, среди морей

Есть город мертвых королей.

Уснув навек, они молчат,

Костями больше не стучат,

И лишь раздастся воли крик,

Восстанут короли те вмиг.

Печати разорвутся все,

Смерть пронесётся по земле.

Печати ты не дай сорвать

А Непокорному – восстать.

Семь островов и семь камней

Несут защиту для людей.

Печати смело наложи

И не забудь про ключ души,

ведь

Среди лесов, среди морей

Есть город мертвых королей.

Схватив со стола карту, скомкав её и сунув в карман, Хиггинс вскочил со скамьи и рванул к дверям. Посетили таверны тут же уставились на адмирала, кто-то даже пальцем у виска покрутил, предварительно, конечно, убедившись, что Александр этого не увидел. Эррол, возвращавшийся от прилавка с кружками, полными пива, недоуменно уставился на наставника.

Выскочив на улицу, Хиггинс завертел головой по сторонам. Завывающего старика он увидел быстро – тот сидел справа, на перекрёстке двух узких улочек, поджав под себя босые ноги. Его глаз не было видно, нос был таким огромным, что занимал добрую половину лица. Кривыми пальцами с длинными чёрными ногтями, под которыми застряла земля, старик водил по песку и чертил непонятные узоры. Длинная седая борода острым концом нырнула в деревянную миску для милостыни, где вместо положенных грошей валялся огрызок яблока.

Старик уже затянул новую песню о моряке, что разрывался между любовью к морю и самой красивой девушке на свете. Стихия победила и унесла на дно тело юноши, но его душа навеки осталась с его возлюбленной. Александру, впрочем, было глубоко наплевать в тот момент, какие слёзы роняла красавица, сидя у окна и глядя, как салютуют корабли в память об их погибшем капитане. Его интересовало совсем другое.