– Да. – Она по-прежнему обнимала его за плечи; пальцы нащупали бугорки мускулов на спине. Она поспешно отстранилась. Наверное, она слишком выдохлась, потому и упала. – А теперь, если не возражаете… Мне вообще-то тяжело.

Ему удалось опереться одной рукой об пол и чуть приподняться. Как кружится голова! Калеб представил, как тяжело сейчас его спасительнице… Либби.

– Надо же, как я ослаб… Не могу подняться!

Неужели ему весело? Либби с сомнением покачала головой и посмотрела на спасенного. Так и есть – в глазах у него пляшут веселые огоньки. И еще она узнала типично мужской, не зависящий от возраста и состояния, взгляд. Такие взгляды всегда бесили ее.

– Хорнблауэр, если вы сейчас же с меня не слезете, вы ослабеете еще больше! – С трудом поднимаясь, Либби успела краем глаза уловить его насмешливую улыбку. Когда она помогала ему встать, то старалась смотреть только в лицо. – Если хотите пройтись, вам придется подождать, пока сможете ходить самостоятельно. – Она обхватила его за талию и тут же почувствовала, как он весь напрягся. Ей стало не по себе. – И не вздумайте разгуливать в таком виде! Я пороюсь в отцовских вещах и найду вам какие-нибудь штаны!

– Ладно. – Калеб опустился на диван.

– Не вставайте, пока я не вернусь.

Он не спорил. Не мог. Прогулка до кухни и обратно лишила его остатка сил. Он испытывал странное и неприятное чувство. Какая слабость! Он не мог вспомнить, чтобы хоть когда-нибудь во взрослой жизни болел дольше одного дня. Правда, один раз он здорово разбился, упав с аэроцикла, но сколько ему тогда было – восемнадцать?

Черт, раз он в состоянии вспомнить такие подробности, почему совсем не помнит, как сюда попал? Закрыв глаза, он прислонился к спинке дивана и попытался думать, несмотря на пульсирующую в висках боль.

Его самолет разбился. Так сказала она… Либби. Ну да, он точно откуда-то падал. Потом он все вспомнит, как вспомнил свое имя после нескольких минут ужасного забытья.

Вскоре вернулась Либби; она держала в руках большую тарелку.

– Вам повезло: я только что пополнила запасы.

Когда он открыл глаза, она смутилась и чуть не выронила тарелку во второй раз. Ничего себе! Сидит полуголый, только колени небрежно прикрыты одеялом, и так улыбается… Тут у любой нормальной женщины задрожат руки…

Калеб потянул носом:

– Как вкусно пахнет!

– Мое фирменное блюдо. – Либби вздохнула и села рядом. – Сами есть можете?

– Да. Голова кружится, только когда я встаю. – Он взял тарелку и набросился на еду, но тут же отложил вилку и метнул на нее изумленный взгляд. – Они что, настоящие?

– Что значит «настоящие»? Конечно настоящие!

Недоверчиво усмехнувшись, он проглотил еще кусочек.

– Настоящих яиц я не ел… даже не помню, с какого времени.

Либби вспомнила, что где-то читала: военных кормят яичным порошком.

– Не сомневайтесь, это настоящие яйца, из-под настоящей курицы. – Жадность, с которой он поглощал омлет, заставила ее улыбнуться. – У меня есть еще. Если хотите, я приготовлю добавку.

– Спасибо, пока хватит. – Калеб поднял голову и увидел, что она пьет чай и улыбается, – всякий раз, как он ее видит, у нее в руках чашка с чаем. – Да, я ведь даже не поблагодарил вас за то, что спасли меня!

– Я просто оказалась в нужном месте в нужное время.

– Кстати, а почему вы здесь? – Он снова огляделся. – Я имею в виду, в таком месте?

– Можно сказать, я в научном отпуске. Я занимаюсь культурной антропологией и только что вернулась из экспедиции. Я пишу диссертацию.

– Здесь?

Либби понравилось, что спасенный ею молодой человек не отпустил обычного замечания: мол, она слишком молода для ученой дамы.