– Мой… самолет?

– Вы что, не помните? – Спасительница слегка нахмурилась. Он заметил, что глаза у нее золотистые. Большие золотисто-карие глаза. – Ну ничего, наверное, скоро память к вам вернется. Вы сильно ударились головой. – Она снова поднесла чашку к его губам; ужасно захотелось отбросить ему челку со лба, но она удержалась. – Я вышла посмотреть на грозу, а то бы и не заметила, как вы упали. Вам повезло, что у вас нет более серьезных травм. Телефона у меня нет, а рация сейчас в ремонте, поэтому я даже не могу вызвать врача.

– Рация?

– Ну да. – Либби кивнула. – Как по-вашему, вы сейчас в состоянии что-нибудь съесть?

– Наверное. Как вас зовут?

– Либерти Стоун. – Она отставила чашку и положила ладонь ему на лоб – проверить, нет ли температуры. Нет, кажется, он не простудился – еще одно маленькое чудо. – Мои родители входили в первую волну так называемых шестидесятников, представителей контркультуры. Поэтому меня назвали Либерти – «Свобода». И все же мне повезло больше, чем сестре. Ее назвали Сан-бим – «Солнечный луч». – Заметив его замешательство, она рассмеялась. – Зовите меня Либби. А вас как зовут?

– Я не…

Рука на лбу была прохладной и настоящей. Наверное, и она все-таки настоящая… Но о чем она толкует, ради всего святого?

– Как вас зовут? Интересно все-таки узнать, кого я спасла в авиакатастрофе.

Он открыл было рот – и вдруг сообразил, что ничего не помнит. По спине от страха пробежал холодок. Либби заметила, как снова побелело его лицо, как остекленели глаза. Спасенный крепко схватил ее за руку.

– Не получается… Не могу вспомнить!

– Ничего страшного. – Либби обругала себя. Как не вовремя она отвезла рацию в ремонт! – У вас дезориентация. Отдыхайте, поспите еще, если хотите, а я пока приготовлю вам поесть.

Едва он закрыл глаза, Либби тут же ушла на кухню. Взбивая яйца для омлета, она вдруг вспомнила: при нем не было никаких документов. Ни бумажника, ни удостоверения личности, ни пропуска. Он может оказаться кем угодно! Сбежавшим преступником, психопатом… Нет! Либби улыбнулась про себя и натерла сыр поверх яичной смеси. Она всегда отличалась богатым воображением. Правда, во многом благодаря фантазии она и сделала такую головокружительную карьеру. Ей всегда помогала способность видеть в представителях первобытных и древних цивилизаций реальных людей, у которых были семьи, возлюбленные, дети…

Впрочем, ей помогала не только богатая фантазия, но и знание человеческой психологии. Наверное, любовь к психологии тоже коренится в ее увлеченности человеком как биологическим видом… К сожалению, ей всегда больше нравилось наблюдать за людьми, изучать людей, чем общаться с ними.

Незнакомый мужчина, который сейчас дремлет на диване, не представляет для нее угрозы. Кем бы он ни был, он безобиден. Либби ловко перевернула омлет, повернулась за тарелкой и вскрикнула. Сковорода с почти готовым омлетом полетела на пол. Ее безобидный пациент, совершенно голый, стоял на пороге кухни.

– Хорнблауэр, – с трудом выговорил он, сползая на пол и пытаясь ухватиться за дверной косяк. – Калеб Хорнблауэр.

Словно сквозь сон, он слышал, как она кричит на него. Преодолев головокружение, он с трудом вынырнул на поверхность и увидел совсем рядом с собой ее лицо. Она обхватила его руками и пыталась приподнять. Желая помочь ей, он вытянул руки, и оба рухнули на пол.

Обессиленная, Либби лежала на спине, придавленная его тяжестью.

– Говорила же я, у вас дезориентация!

– Извините. – Он успел заметить, что она высокая и очень сильная. – Вам больно?