Либби выглядела великолепно. Мешковатые брюки только подчеркивали ее стройность; тонкая ткань не скрывала достоинств ее фигуры. Рукава толстого красного свитера она закатала выше локтей. Кэл сразу вспомнил, какое чувствительное место у нее на сгибе локтя, и снова ощутил желание.

Нет, лучше об этом не думать. Он ведь себе обещал.

– Привет!

Сейчас она его ждала и поэтому встретила спокойно.

– Привет. Садись. Сначала поешь, а потом сделаем тебе перевязку. Надеюсь, ты любишь французские тосты. – Либби протянула ему тарелку, на которой горкой лежали куски хлеба, обжаренные в яйце. Их взгляды встретились; она невольно крепче сжала тарелку. На Кэле был отцовский свитер, но на его мускулистой фигуре он выглядел совершенно по-другому. – Ты не побрился.

– Забыл. – Ему стыдно было признаваться, что он побоялся пробовать. – Дождь кончился.

– Знаю. Ближе к вечеру, наверное, и солнце выглянет. – Она поставила тарелку на стол и заставила себя не дергаться, когда он склонился к ней почти вплотную и понюхал тосты.

– Ты правда сама их приготовила?

– Завтраки мне удаются лучше всего. – Либби вздохнула с облегчением, когда Кэл занял место напротив.

– Смотри, а то еще привыкну.

– К чему? К еде?

Он откусил первый кусочек и зажмурился от удовольствия.

– К такой замечательной еде.

Ел он с жадностью, и совсем скоро тарелка опустела.

– Интересно, что ты ешь обычно?

– В основном полуфабрикаты. – Кэл начитался вчера газет и запомнил нужное слово. Хорошо, что у них есть хотя бы зачатки цивилизации.

– Я и сама почти всегда разогреваю готовое. И только когда приезжаю сюда, на меня нападает охота готовить, рубить дрова, выращивать зелень. В общем, жить так, как мы жили, когда я была маленькая. – Как ни странно, Либби поняла, что ей приятно общество Кэла – хотя она приехала сюда в поисках одиночества. Сегодня утром он уже не казался ей таким опасным, как вчера. Свитер и джинсы ему, безусловно, очень идут. Либби почти убедила себя, что вчерашняя сцена у камина ей приснилась.

– Чем ты занимаешься, когда не попадаешь в аварии?

– Летаю. – Кэл предвидел ее вопрос и заранее обдумал ответ. Он решил, что лучше всего придерживаться правды – насколько возможно.

– Значит, ты все-таки военный.

– Уже нет. – Он взял кофе и плавно сменил тему. – Либби, ты спасла мне жизнь, и мне хочется как-то отблагодарить тебя. Что для тебя сделать?

– Для тяжелого физического труда ты еще очень слаб.

– Если я проваляюсь в постели еще хотя бы день, то сойду с ума.

Она долго смотрела ему в глаза, стараясь не отвлекаться на красиво очерченный мужественный рот. И все же трудно забыть вчерашний поцелуй…

– Цвет лица у тебя нормальный. Голова не кружится?

– Нет.

– Тогда помоги мыть посуду.

– Идет. – Кэл впервые как следует разглядел кухню. Как и ванная, она повергла его в недоумение и одновременно заворожила. Одна стена сложена из камня – в ней небольшой очаг. На полке над очагом медная ваза с сушеными цветами и травами. Из широкого окна над мойкой открывается красивый вид на горы и сосны. Небо серое, но безоблачное и пустое – никаких пробок. Холодильник и плиту он опознал по виду; они оказались ослепительно-белыми. Пол из широких деревянных досок блестел от лака. Доски приятно холодили босые ступни.

– Ты что-то ищешь?

Едва заметно вздрогнув, он повернулся к ней:

– Что?

– Ты так смотрел в окно… словно ожидал увидеть то, чего там нет.

– Да нет, я просто… любовался видом.

Либби улыбнулась и жестом показала ему на тарелку:

– Больше не хочешь?

– Нет. Как здесь просторно!

– Кухня мое любимое место. Конечно, с новой плитой гораздо удобнее. Ты не представляешь, на какой музейной рухляди мы готовили раньше!