Сейчас самое главное – понять, как ему вернуться в свое время. Причем вернуться живым.

Кэл поправил подушку, поскреб щетину на подбородке. Интересно, как Либби отреагирует, если он спустится вниз и хладнокровно расскажет ей правду.

Наверное, тут же выставит за дверь в одних папашиных пижамных штанах. А может, позвонит властям, и тогда его отвезут в местный аналог клиники для отдыха и реабилитации, если здесь такие имеются. Правда, вряд ли местные клиники представляют собой роскошные курорты.

Жаль, что он в свое время так плохо изучал историю. О двадцатом столетии ему практически ничего не известно. Впрочем, не надо быть гением, чтобы догадаться, как теперешние власти обойдутся с человеком, который утверждает, что его звездолет модели F-27 рухнул в горах, когда он возвращался из грузового рейса на Марс.

Пока он не придумает, что делать, придется держать язык за зубами, с большой осторожностью выбирать слова и рассказывать о себе как можно меньше. Кроме того, придется следить за своими поступками.

Очевидно, вчера он допустил оплошность – и не одну. Он поморщился, вспомнив, как отнеслась Либби к его простому предложению провести ночь вместе. Тогда… точнее, сейчас все совершается по-другому. Жаль, что он не уделял должного внимания старым романам, которые так любит читать его мама.

В общем, пора забыть о том, что красивая женщина ему отказала. Сейчас самое главное найти звездолет и понять, что с ним случилось. Только так он сможет вернуться домой.

Кэл вспомнил, что у Либби есть компьютер. Каким бы устаревшим он ни был, можно подключить к нему свое наручное мини-устройство и рассчитать траекторию. Но сначала он должен принять душ, побриться и позавтракать замечательными настоящими яйцами… если они еще остались у Либби.

Он открыл дверь – и едва не врезался в нее.

Над чашкой кофе, которую Либби держала в руках, поднимался парок; она едва не ошпарила его. Хотя, подумалось ей, он это заслужил.

– Вот, принесла тебе кофе. По-моему, он тебе не повредит.

– Спасибо. – От Кэла не укрылись ее холодность и независимая поза. Если только он снова не ошибается, женщины не так уж сильно изменились. Во всяком случае, они демонстрируют обиду точно так же. – Хочу извиниться, – начал он, награждая ее самой своей дружелюбной улыбкой. – Вчера я… немножко съехал с орбиты.

– И это еще мягко сказано.

– Я имею в виду, что, в общем, ты была права, а я нет. – Если уж эти слова ее не проймут, значит, он совершенно не разбирается в женщинах!

– Ладно. – Либби вздохнула с облегчением; она не привыкла долго злиться на кого бы то ни было. – Замнем.

– Ты не обидишься, если я по-прежнему буду считать, что у тебя красивые глаза?

Она густо покраснела, и Кэл страшно обрадовался.

– Нет, не обижусь. – Либби улыбнулась одними уголками губ. Она смотрела на него и думала: она была права насчет кельтских корней.

Если предки ее незваного гостя были не ирландцы, ей нужно менять профессию.

Он протянул ей руку:

– Мир?

– Мир. – Едва Либби подала ему ладонь, она поняла, что поступила опрометчиво. Сердце забилось так, словно ей предстояло прыгнуть с моста. Почему от всякого, даже самого невинного его прикосновения у нее так учащается сердцебиение? Она осторожно высвободила руку. Только бы он не заметил, как она на него реагирует! – Пойду приготовлю завтрак.

– А можно мне принять душ?

– Да, конечно. Я покажу тебе, где что находится. – Сразу успокоившись, она повела его в ванную. – Чистые полотенца в шкафчике. – Либби распахнула узкую решетчатую дверку. – Вот бритва, если хочешь побриться. – Она протянула ему одноразовый бритвенный станок и флакон с пеной для бритья. – Что-то не так?