Я срываю с вешалки пальто до того, как Червинский врубает джентльмена и помогает мне одеться. Но все же он снова меня достает, цитируя в спину глупую фразу из старого фильма:

— Первым у нас будет мальчик!

14. Глава четырнадцатая: Марик

Глава четырнадцатая: Марик

Наверное, я мазохист.

Ну а как еще объяснить тот факт, что чем больше моя адская козочка огрызается и шипит, тем сильнее мое желание обладать ему единолично и на веки вечные? То есть, это сродни чувству счастья от того, что в тебя втыкают иголки: больно и некомфортно, но хочется быть психом, закатывать глаза, пускать слюни и просить «Ещееее…»

— Ты на дорогу смотришь хоть иногда? – ворчит Молька, когда я в очередной раз поворачиваю голову, чтобы оценить ее ноги под юбкой. Все-таки, что там у нее? Я готов простить даже целлюлит, а это не просто подвиг – это лучшее доказательство любви.

— Похоже, чтобы я в кого-то врезался? – подначиваю я.

— Похоже, что я не хочу стать инвалидом только потому, что тебе не дают покоя мои колени.

— Ну, ты же их вечно прячешь, а мне просто необходимо иметь достаточно простора для фантазии… чтобы нескучно провести вечер в компании с… Семеном.

Адская козочка медленно округляет глаза.

Да-да, Молька, не одна ты умеешь шокировать, и ты совершенно правильно понимаешь, на такой вечер я намекаю. Потому что именно благодаря тебе мне теперь не хочется других баб, мне даже собственный кулак милее, чем развратная деваха с бампером пятого размера. Так что получай теперь нового Марика: верного, влюбленного осла с мозолями на руках. И далеко не все они – из-за штанги.

— Я не хочу слышать о твоих… грязных…

— Покажи колени, - перебиваю я.

Просто так. Даже ни на что не надеясь, на чистый «дурняк», на авось.

И Молька, явно злобствуя, тянет юбку вверх.

У меня моментально встает. За секунду.

И мысли приливают совсем не к той голове, которой положено следить за светофором, потому что нам уже моргает «желтый».

— Рули, Червинский, а то выйду и пересяду к вооон тому парню, - она тычет пальцем в улыбающегося водителя какого-то четырехколесного велосипеда.

Вот же зараза!

По дороге домой Молька рассказывает, что в выходные у нее семейный ужин, и там будет тетка, которая вечно любит учить всех жизни, а в особенности хвастаться тем, что все самое лучшее отхватила ее любимая доченька Оленька. И что я должен убиться, а доказать, как она не права. Потому что так нужно. Для всего Молькиного семейства, а ей особенно.

— Признавайся – Оленька увела жениха? – посмеиваюсь я, помогая Вере выйти из машины.

К счастью, моя будущая жена немного успокоилась и даже принимает руку помощи, не шарахаясь от меня, словно черт от ладана. Меня прямо выкручивает от желания воспользоваться ее сладко спящей бдительностью и еще раз попробовать поцеловать в качестве мести за то, что колени мне так и не показали. Вот что за херня: я взрослый мужик, сколько всего перепробовал, а тут пускаю слюни на недоноги.

Но сейчас у меня другой план - и имя ему: «Никуда ты от меня не денешься, строптивая и глупая».

— Есть какие-то особые пожелания? – интересуюсь я, изображая полное погружение в наш коварный план. – Цветы маме, валерьяну бабушке?

— Бабушке лучше шар для боулинга и отойти подальше, - смеется Молька.

Искренне. Ярко. Морща нос и щурясь до крохотных лучиков в уголках глаз.

Я же обещал себе не трогать ее? Корчить брутала и все такое. Так какого же черта снова срываюсь и тяну эту безбашенную прямо на себя, обнимаю за щеки, чтобы не могла даже головой пошевелить и смотрела только на меня. Ну и глаза у нее – точно обсидиан, ну и что, что сейчас меня прямо из бойниц размазывает гневная артиллерия.