Айк бросился вперед и в мгновение ока очутился возле полуразвалившейся ограды. Его колотило от злости, еще секунда — и непрошеным гостям бы не поздоровилось.

Но они оказались умнее — а может, были не так уж и пьяны. Грубые сапоги затопали по булыжнику, и свет факелов пропал за углом. Ветер снова донес хохот и бессвязные выкрики.

— Отребье! — с отвращением произнес Айк и распрямился одним гибким движением.

Окно на втором этаже открылось.

— Айк? — спокойно позвал Эдвард — подобные выходки были ему не в новинку.

— Я здесь. Много разбилось?

— Пара ячеек, завтра заменю. А ты чего на улице? Поздно уже.

— Сейчас приду.

«Интересно, он слышал, как выругался тот ублюдок?» — подумал Айк. По отцу никогда не поймешь, что он чувствует на самом деле.

— Сейчас ужинать будем.

— Угу.

Айк глубоко вздохнул. Положил скрещенные руки на ограду и оперся на них подбородком, подавляя навязчивое желание грызть пальцы. Ночь дышала в лицо теплым ветром. Он пытался вернуть ощущение покоя и мира, владевшее им несколько минут назад, но тревога, раздражение и злость спешно занимали в душе привычные места.

«Нет, Джори, это моя вина, сколько бы ты ни убеждал меня в обратном. Ведь от той болезни Эйв так и не оправился... не забери я его из дома посреди зимы — ничего бы не случилось».

«Ты просто хотел уберечь его, — прошептал внутренний голос, — если бы ты ушел один — отец сделал бы Эйвора Свершителем. Он такой хрупкий, и он младше! Ты обязан был его защитить».

Зачем только Джори упомянул о море! Зачем всколыхнул тяжкие, унизительные воспоминания?!

Айк чуть слышно застонал сквозь стиснутые зубы.

Но нет, то, что с ним случилось, справедливо! Он поставил свои интересы выше семьи и теперь расплачивается. Мама, умирая, велела заботиться об Эйворе и сестрах — он и это обещание собирался нарушить.

Все правильно. Он виноват.

Но неужели он так и не увидит море? Не вдохнет соленый ветер, не услышит, как хлопают над головой паруса? Не отправится к дальним странам, как мечталось когда-то?

Неужели придется провести всю жизнь в одиночестве, отвергнутым всеми? Даже с Джори он вынужден видеться тайком — ведь если в городе узнают об их дружбе, всей семье Холландов грозит изгнание.

«Не заговаривай со Свершителем, не прикасайся к Свершителю — или будешь навеки проклят! Все Свершители — нелюди, они выполняют кровавую работу, мучают людей, клеймят и наказывают плетью... и иногда казнят».

Айк тряхнул головой и подтянул кожаный шнур, стягивавший волосы. Хватит об этом думать. Он точно собака, что лижет и лижет больное место, пока оно не вспухнет и не воспалится еще сильнее. Что-то было такое, насчет клеймения... ах да!

Он вошел в дом и тщательно запер дверь, словно пытаясь отгородиться ею от тяжких мыслей. Снял сапоги и прошел в маленькую кухню.

Отец, в простой домашней рубашке и штанах, стоял у плиты. В воздухе висел густой, сытный запах вареной картошки, дыма и влажного дерева. Поскольку ни одна служанка не согласилась бы прийти к ним, готовкой и уборкой приходилось заниматься самостоятельно. Раньше это Айка не напрягало — к тяжелому повседневному труду он был привычен с детства и, когда отец забрал его в город, вздохнул с облегчением. Никаких утренних и вечерних доек, никакой готовки на ораву детей и животных, прополки, чистки хлева и прочего.

Но в последние годы даже самые простые домашние дела начали раздражать. Они были бессмысленными по сути своей. Сегодня убрался, завтра снова грязно. Помыл посуду — и дня не проходит, как надо опять мыть.

Айк присел на табурет у окна, налил молока себе и отцу.