– Я же сказала, что приду, – я принялась развязывать узлы, чтобы все пересчитать.

– Ты мне не доверяешь? – вскинулся ночной хмырь.

– Я даже самой себе не доверяю, – ответила я, – а уж кому-то другому, тем более...

– Людям надо верить, дитя мое, – встрял святоша, – почтенный купец не станет нас обманывать, это не по-божески...

– Свят...святоша? – ахнул детина... И побледнел, отступая на шаг назад, во тьму лавки...

– Да, дитя мое, – ответил ему святоша, – это я... господь Бог благодарен тебе за помощь храму и божьим людям...

Ночной хмырь сдавленно пискнул, побледнел еще больше и рухнул на колени, протягивая руки к святоше.

Каяться будет, мгновенно поняла я. И тогда не видать мне бани, как своих ушей. А за баню я уже сама убить готова.

– Святоша, – рухнула на колени рядом с хмырем, – помолимся за людей божьих, которые чистоту тела и свет души познают от доброты этого купца славного!

Святоша удовлетворенно кивнул, опустился на колени, сбросив тулуп и забормотал молитву.

А я со всей дури пырнула ночного хмыря локтем в бок и зашипела тихо, так, чтобы святоша не услышал:

– Вздумаешь каяться, я тебя сама лично сегодня же ночью придушу. Понял?!

– Ночью? Но...

– Ради такого дела я и инкубу отдамся! А потом мы вместе с ним к тебе и наведаемся...

Ночной хмырь схватился за сердце и часто закивал. Ну, надо же, какой впечатлительный грабитель и убийца. Кто бы мог подумать.

Одежды было столько, что пришлось нанимать лошадь с повозкой. Хмырь так старался нам угодить, что самолично пробежал по соседям и привел телегу к своей лавке. Пока мы его ждали, святоша выговаривал мне:

– Видишь, дитя мое, люди вокруг нас добрые, милосердные и благочестивые. Если ты к человеку с добром идешь, он тебе всегда добром и отплатит. Не нужно бомжиков кочергой пугать, нужно словом божьим их души к просветлению вести.

– Да, святоша, – кивала я, зевая от скуки, – конечно, ты прав.

Ну, а что ему еще сказать-то? Что он заблуждается? Что этот добрый человек, ради моего заказа пару человек темной ночкой порешил? А оно мне надо?

Не, ну, я его, конечно, осуждаю и все такое... но кто среди нас не без греха? Разве только святоша этот ненормальный. И откуда он только взялся?

Стирка тридцати комплектов одежды в условиях средневековой зимы тот еще квест. Надо принести воду, согреть ее в больших чанах, добавить туда отстоявший щелок, который приготовили накануне, замочив золу из печи в воде, постирать, вычерпать воду из котла, ведь он вмурован в печь, принести свежей воды, прополоскать, вычерпать, набрать, прополоскать...

Теперь я понимаю, почему раньше полоскать белье ходили на речку. Пусть вода холодная, пусть пальцы мерзнут, но все равно это гораздо проще, чем вот так канителится. Но здесь, в городе, реки поблизости не было. Приходилось таскать воду туда-сюда на своем горбу.

И решила я, а чего добру пропадать? Без дела и пользы. Пока бабы под руководством Белавы, она не захотела доверять столь ответственное дело прачке, с которой у нее были терки из-за плохо отстиранных фартуков, и бабки Паши занимались стиркой, я припрягла мужиков для другой работы.

Мы сгребли снег со всей площади у храма и с прилегающих улиц и сделали высокую, в два человеческих роста и довольно широкую горку, самая высокая часть которой примыкала к храмовой стене.

А еще отгородили снежными бортиками небольшой каток прямо на площади. Такое веселье местным было знакомо, но катки чаще всего устраивали на реках и озерах, а горки по их берегам. Для городских улиц это было очень непривычное сооружение.