Так и было. Когда я заглянула в кладовую, довольные, счастливые бомжики мирно дрыхли, забыв про уборку. Неужели думали, что я это просто так оставлю? Тем более, когда это мои будущие работники. Да, если я их кухню не смогу заставить отмывать, то бочки мусорные чистить точно никто не полезет...

Хорошо, что я кочергу с собой захватила, как знала, что пригодится. Аж вспотела вся, пока объясняла, как труд из обезьяны человека сделал. Даже кочерга погнулась... Когда я уходила, перепуганные и послушные сотрудники средневекового клининга дружно возили тряпками по полу...

На кухне меня ждала белая, как простыня, Белава и сверкающий глазами от недовольства святоша.

– Эй, – спросила я недоуменно, ставя согнутую дугой кочергу, – вы чего так смотрите на меня?! Что случилось?

– Такое отношение к людям неприемлемо! – святоша зашипел на меня, а затем с грохотом поставил кружку на стол и вскочил, – я не желаю иметь с вами никаких дел! Все наши соглашения отменяются! И вам лучше уйти из работного дома. Завтра же! – выпалил он и сбежал.

– Белава, – я просто обалдела от ситуации, – чего это он?

– Ох, Васька, – всхлипнула кухарка, – не надо же было бить бомжиков... люди же все же... не по-божески это... Ну, покричала бы, оплеухи раздала... Но кочергой...

– Э-э-э. – протянула я. Покосилась на кочергу и расхохоталась. – Белава, как ты могла про меня такое подумать-то? Я всего лишь расколотила старую бочку. Но это было впечатляюще... Вот все и прониклись. Теперь работают.

– Бочку? – Я кивнула. Ну, я, правда, предупредила, что в следующий раз вместо бочки их спины будут, но это всем знать необязательно. – Тогда тебе стоит рассказать об этом святоше, – вздохнула Белава, – он-то подумал точно так же, как я. Как мы все...

Вот же черт!

Схватила тулуп и побежала в храм. У меня завтра по плану банный день. А до этого нужно еще одежду постирать и высушить. Мало ли, с кого её хмырь ночной снял. И как не вовремя это недоразумение случилось.

– Святоша, можно? – постучала я об косяк у входа в часовню. Мне мальчишки-послушники уже рассказали, что именно туда святоша отправился грехи мои замаливать. – Вы все не так поняли...

– Дитя мое, – святоша выслушал объяснения и произнес с печалью в голосе, – тебе все равно стоит подумать о замужестве. Ты вносишь слишком много суматохи в жизнь храма. И в монастырь я тебя отправить не могу, ты не годишься для служения Богу. Ты слишком неугомонная... только замуж...

Эх, святоша-святоша... да я бы прямо сейчас... впервые в жизни замуж хочу. Только бы позвал меня туда Светозар.

До лавки ночного хмыря, притворявшегося купцом, мы добрались без приключений. Если не считать, что я пару раз теряла в сугробах свои угги. И приходилось нырять в сугроб, чтобы их достать.

Святоша молча ждал, одетый в тулуп. И, если сначала выглядел при этом недовольным, то потом тепло и уют овчины ему начали нравится. И он непроизвольно начал кутаться в нее, пряча лицо в воротник, а руки в рукава. То-то же! А то «не надо, мне не холодно»... угу, наша русская зима... тут я даже остановилась. Интересно, а какая здесь зима-то? И опять ничего не спросишь! Вот же, черт! Купчиха и не знает, в каком царстве-государстве живет? Нет, уж... как-нибудь сама разберусь. Или книгу, то есть свиток какой попрошу прочитать. У святоши-то их вон сколько в кабинете. Уж точно должно быть что-то по географии.

Хмырь, увидев меня, одновременно нахмурился и заулыбался:

– Сударыня, вы же ж с утра обещали прийти, – недовольно высказал он, но при этом шустро принялся выносить тюки с одеждой, радуясь, что я не обманула. Для него эта покупка была очень крупной.