Незадача-то в том, что в этом трупе души не было, ни большой её части, ни малой. Уж больно хорошо захоронена-то баба эта. Всё по чести, всё. И обмыта как полагается, и завёрнута аккуратно, и, самое главное, закопана на глубине такой, что ни зверь, ни человек не учует, не найдёт. Господин Бажен не считается, господин Бажен не совсем человек обычный, что уж тут душой кривить.

И землёй-то могилка закидана так аккуратно, плотно, снегом присыпана да притоптана, не раскопаешь. Вот душа-то и отправилась спокойно за грани-то, за тело своё спокойная. Так что, поднимать там некого было. Так, оболочка ненужная. И в чреве у этой бабы тоже никого не было, ни живого, ни мёртвого.

И вот тут непонятно…

Вариантов господин Бажен предполагает несколько.

Волки есть в том лесу, есть, господин Бажен может свидетельствовать. Самолично их шуганул, да ещё и силой за хвосты так дерганул, что те дёранули из леса аки ошпаренные. Значит, ежели баба прямо там и родила, то спокойно ребёнка задрать-то могли. Баба-то тоже перед тем, как помереть, вся в кровище была, это господин Бажен чётко почуял, аж в нос шибануло.

Так что по первому варианту волков могли проходящие охотники спугнуть, а бабу захоронить. И то, такую могилку-то выкопать, тут здоровенные мужики нужны. И надо ведь ещё мороз учитывать, земля-то мёрзлая вся, поди, прокопай её, попробуй.

По второму варианту дитё, допустим, живо, и забрали его те же охотники. Может быть... Но сие уже не господина Бажена дело, рассуждать, что там было и чего там не было. Его дело доложить честь по чести, где бабу нашёл, в каком состоянии, возможно ли поднять её было и не было ли при бабе дитя, живого или мёртвого.

А там пусть эти думают, из департаментов, это уже по их части. А господин Бажен свою работу выполнил. Теперь и о городских делах подумать можно. Давно пора плитку на мостовых менять. Господин Бажен присмотрел уже у одного каменщика подходящую.

С приятными мыслями о том, какой оттенок плитки лучше брать и как отодвинуть имперского поставщика, назойливого и дорогого, господин Бажен, тихонько поглаживаемый ласковой рукой жены своей милой, Мирославы, погрузился в сон, спокойный да безмятежный…

Спит господин Бажен, отдыхает, после работы тяжёлой восстанавливается. Притихли детки его милые, отправила их Мирослава в покои детские, с игрушками играть да сказки слушать, что няньки рассказывают, из лучшей обители господином Баженом выписанные. А сама Мирослава сидит рядом с мужем своим милым, да силу в него потихоньку вливает, силу целебную, силу тайную, силу ведьминскую.

Так-то господин Бажен ещё не скоро забылся бы, всё метался бы да вспоминал бы всё, что в земле он видел, проходя походя. Думает господин Бажен, что не знает она, Мирослава, о даре его редком да бесценном и что под действием сего дара чудесного её Бажен в чудовище превращается. Что же за жена была бы Мирослава, если бы она своего мужа законного как себя не знала?

И не в чудовище вовсе, а в очень милого косолапку её Баженчик превращается, курносенького такого и с глазками-огоньками. Мирослава сама видела. Когда птенчик, что жил у доченьки их милой, издох, так Баженчик ночью перекинулся, да птенчика этого в момент и поднял, чтобы доченька не плакала. Мирослава-то и подглядела.

Но не рассказывает Мирославе муж её милый о даре своём редком, напугать её опасается. Да чем же он её напугать-то может, ежели Мирослава сама ведьма в седьмом колене? Её из-за этого в их деревне никто замуж брать не хотел, несмотря на красоту её писаную. А Баженчик как увидел, сразу в храм повёл, ничьи наговоры на невесту свою милую слушать не стал.