Может, изобразить на работе голодный обморок? Надавить папуле на жалость.

Ах, если бы только это имело эффект... Но папу подобной сценой не проведешь.

Так и представляю, что на мне висит табличка «Почетный исполнитель унизительных просьб ― Даниэла Покровская. Всегда к вашим услугам». Теперь я таскаю шмотки Кирсановых в химчистку. Здорово, да? Их секретари взяли привычку оставлять пометки с указаниями в МОЕМ присутствии, словно я бездушная машина по выполнению приказов, а не живой человек, с которым можно элементарно перекинуться парочкой слов. И только я начинаю возмущаться, над головой загорается лампочка и является воспоминание, что мое имя находится в черном списке у сотрудников холдинга.

Я ― местная ведьма в этом инквизиторском царстве.

Меня игнорируют, не здороваются, не улыбаются и не провожают восхищенными взглядами, делая комплименты, как это случалось в первые дни. Видят меня и опускают головы, либо отворачиваются в противоположную сторону... обходят за несколько метров, словно я прокаженная.

Я убеждаю себя, что мне нет до окружающих дела. В конце концов, здесь нет никого, с кем я могла бы сблизиться и завести дружеские отношения. К тому же я не задержусь в этих стенах надолго.

Я верну свою прежнюю жизнь.

Но прошлое врезается в меня на подходе к химчистке, специализирующейся на эксклюзивных тканях. Вышедшая из соседнего бутика блондинка беспардонно пихает в плечо и возмущенно шипит, потому что столкновение со мной выбивает из ее рук пакеты с обновками.

― Смотри по сторонам, овца!.. ― вопит крикливым голосом, кажущимся мне очень знакомым.

Я замираю с ответной колкостью, подступившей к кончику языка, и всматриваюсь в черты лица ухоженной девушки.

― Даша, ― автоматически произношу я имя случайной встречной.

Мы вместе учились в универе и частенько зависали в ночных клубах. Нас сложно назвать подругами. Богатые, к слову, не используют это слово ― дружба, предпочитая расчетливо основывать коммуникации на взаимовыгоде, не усложняя их лишними привязанностями.

― Дынька? ― от удивления ее голосовой диапазон заметно расширяется вверх. Она забывает о пакетах, валяющихся на асфальте, и тащит меня в крепкие объятия. ― Куда ты пропала, стерва?!

Я морщусь, легонько хлопаю ее по спине и отстраняюсь.

― Да так... ― бормочу уклончиво, прижимая к себе три костюма в непроницаемо-черных плотных чехлах. ― Мотаюсь туда-сюда.

― Куда это ― туда-сюда? ― Дашка задает безучастным тоном уточняющий вопрос. Ей плевать, насколько активный образ жизни я веду. Просто тянет время, чтобы детальнее разглядеть мой внешний вид. Шарит голубыми глазами вниз и вверх, подмечая вещи из устаревших коллекций.

Меня пронизывает стыд. Я всегда следовала за трендами и создавала их в узких кругах нашего окружения, а сейчас по очевидным причинам таскаю старье. На фоне блондинки, обернутой в яркие модные вещи, сложно сохранять достойное лицо, но я умудряюсь справиться с обуревающим конфузом и демонстрирую бутафорскую уверенность.

Даше не нужно, чтобы я отвечала на ее вопрос. Она пускается в болтовню о своем новом парне и запланированной поездке в Эмираты с ним на следующей неделе. Хвастается бриллиантовыми серьгами-капельками и треплется о том, что дураков, готовых весь мир сложить к ее ножкам, целый гарем. Я выслушиваю этот нескончаемый поток бессвязных откровений лишь по одной простой причине ― пока рот Даши занят разговорами о себе, она упускает из виду все и всех, кто ее окружает.

― Давай соберемся вечером и поболтаем как следует! ― снова сгребает меня в объятия. ― В «Холидэй» посидим, я девчонкам напишу. Стеллке, Лизе, Моне... хотя нет. От Моны не отвяжемся потом. Ты слышала, кстати, что она себе губы сделала? Такой трэш! ― Даша закатывает глаза и кладет ладонь на грудь, вздыхая. А ее покупки все так же собирают грязь на тротуаре. ― Попала к какому-то липовому хирургу, а он ей...