Неожиданно араван взревел. Машинально на него посмотрев, я как в замедленной киносъемке заметила, что одно его крыло пробито, а затем таке сильно накренилась вбок, и мы стали терять высоту.

Сердце ухнуло куда-то вниз, дыхание перехватило – и на сей раз вовсе не от восторга. Мы находились на такой высоте, где шансов выжить при падении не было никаких. Мысль о скорой гибели вихрем пронеслась в сознании, но тут же исчезла, вытесненная лихорадочными поисками вариантов спасения. Это было бы даже смешно, не будь так ужасающе грустно – пытаться искать выход из ситуации, где от тебя не зависит ровным счетом ничего.

Еще одна нелепая мысль о том, что это какая-то специально устроенная для меня проверка тоже не задержалась в голове надолго. На инсценировку происходящее не походило ни капли, и одна только реакция погонщика говорила о многом. Вдобавок, ни один здравомыслящий человек не подвергнет такому стрессу ребенка, а у лорда Вэйра со здравомыслием было явно все в порядке.

Из-за того, что таке начало стремительно падать, кренясь при этом набок, я не удержала равновесия и повалилась на пол, больно ударившись при этом локтем. Сабрина упала следом за мной, но, кажется, не пострадала. На один короткий миг столкнувшись с ней взглядом, я увидела в широко распахнутых глазах отражение собственного ужаса. Но слез в них не было. Сабрина не то от шока, не то от природной выдержки не паниковала и не плакала.

На этот краткий миг время словно застыло, а затем я, сбросив оцепенение, взяла Сабрину за руку и заставила ухватиться за ножку скамьи.

– Лежи и не вставай! – велела ей, после чего в сердцах обратилась к погонщику: –Сделайте что-нибудь! Мы же разобьемся!

Судя по выступившей на его лбу испарине и предельному напряжению, он и так делал все, что мог. Но этого было явно недостаточно, и у него ничего не получалось, поскольку мы продолжали лететь вниз. Араван ревел, размахивая уцелевшим крылом и словно бы пытался удержаться на нем одном, но ему тоже ничего не удавалось. Шальной ветер, проникающий сквозь брешь, свистел в ушах, разбрасывал пряди волос, заставляя их лезть в глаза. Все происходило невероятно стремительно, но вместе с тем возникало ощущение, что мы падаем уже целую вечность. Еще бы! Такая высота…

Лежа на полу, Сабрина закрывала уши руками – точнее, это сперва мне так показалось. А потом я заметила, что она теребит свои сережки… зачем? Это такой способ успокоиться?

Но и эта мысль не задержалась в моей голове надолго. Неистовый ветер словно выдул ее со всеми остальными, вышвырнул за борт, оставив сознание абсолютно пустым. На несколько мгновений я будто отключилась, выпала из реальности, лишь машинально и как-то отстраненно фиксируя все происходящее. Вот покачивается, надвигаясь со всех сторон, лазурное небо; вот такая же лазурная вода становится ближе, перечеркнутая деревянным бортом таке… а вот что-то красное и как будто наэлектризованное – какой-то похожий на средних размеров шаровую молнию сгусток ударяется в и без того поврежденный защитный купол.

Снова звук битого стекла. Дребезжание света – и ветер дует уже в полную мощь, свистит… нет, кричит, заглушая рев раненого аравана.

«Сабрина», – внезапно всплыло в сознании.

Имя прозвучало болезненной, приведшей меня в чувство пульсацией.

Мы не можем вот так погибнуть! Семилетняя девочка не может вот так погибнуть! Девочка, которой не повезло с матерью, которая осталась сиротой и так хотела снова увидеть снег…

Не знаю, что двигало мной в этот момент. Чутье, которому я привыкла доверять, или нечто другое. Некий не поддающийся логике и контролю разума инстинкт, подтолкнувший меня к погонщику. Подняться на ноги было невозможно, и я добралась до него ползком… да, ползком, но быстро. Отсутствием ловкости я никогда не страдала, хотя и по падающим с небес лодкам, конечно, никогда передвигаться не пробовала…