– Что молчишь? – вновь первой заговорила она, так и не дождавшись от меня никакой реакции.

– Сколько я буду получать за свою работу?

Такого вопроса, заданного спокойным и деловым тоном Лала от меня точно не ожидала. Ее брови приподнялись в неприкрытом удивлении, и теперь уже она молчала несколько долгих мгновений.

– Что молчите? – вернула я ей ее же фразу и, усмехнувшись, добавила: – Или у вас тут все за жилье и кусок хлеба работают?

Лала неожиданно засмеялась.

– Вот это правильный подход, умная девочка, – одобрила она. – Жалование будешь получать, согласно количеству отработанных часов. Но это после, а для начала ты встретишься с одним господином, готовым щедро заплатить за то, что он станет у тебя первым…

Не знаю, каким чудом мне удалось сдержаться. Хотелось как минимум взорваться, а как максимум – плюнуть в лицо, показывая все отношение к той мерзости, о которой она мне рассказывала. А рассказывала она обстоятельно и со вкусом. Явно гордясь тем, что в ее заведение иногда захаживают состоятельные господа, ищущие особых и относительно недорогих развлечений…

Терпим, Вика, терпим. Слушаем, киваем, делаем вид, что смирились, покорились судьбе и ко всему готовы. Включаем актрису и все негативные эмоции заталкиваем куда подальше! Лала не должна заподозрить, что ее слова не вызывают у меня ничего, кроме омерзения и злости. Пусть думает, что ей досталась «умная», предприимчивая и беспринципная «девочка».

К тому моменту, как нас почтил своим присутствием артефактор, я узнала, что в Торийской империи люди делятся на три основных класса. Третий – простолюдины, второй – средний класс, и первый – аристократия. В каждом из них существуют еще подклассы, согласно занимаемому положению и должностям. Например, высшая знать, члены торговой гильдии, дворцовые служащие и многие-многие другие, среди которых – так называемые розы. «Оранжереи» тоже бывают разных уровней, и соответственно публика у них разная. Знатный лорд скорее посетит «Пурпур и шелк» – знаменитый салон в центре, а контингент «Гордой лани» – обитатели здешних кварталов, и лишь изредка кто-то поприличнее. К слову, название сего дома заставило меня мысленно фыркнуть.

Гордая лань… м-да.

Чем-чем, а гордостью здесь даже не пахнет. И ланью, судя по Брианне – тем более.

Далее пришедший артефактор внимательно осмотрел мою печать, поводил надо мной руками, подержал ладонь на лбу и в итоге констатировал: все в порядке.

– Только… – нахмурился он секундой позже.

– Что только? – моментально встрепенулась Лала.

– Странно, – задумчиво проговорил он, сверля взглядом треклятую печать.

Что именно показалось ему странным, я так и не узнала, поскольку он кивнул Лале, приглашая ее выйти за дверь. Брианна осталась со мной, как всегда молчаливой и угрюмой тенью разместившись в стоящем у окна потертом кресле.

Рассказывая о своих планах на меня, Лала не упомянула, когда собирается приступить к их осуществлению, и я не знала, сколько времени у меня имелось в запасе. Поэтому терять его попусту не намеревалась и, пользуясь отсутствием главных надсмотрщиков, решила завязать разговор с Брианной.

Бросила тоскливый взгляд на окно, показательно вздохнула и как бы невзначай заметила:

– Как в тюрьме…

Ответной реакции не последовало, и я обратилась уже непосредственно к ней:

– Неужели здесь всех так жестко контролируют? Это же совсем никакого личного пространства!

Недобро на меня покосившись, Брианна все-таки снизошла до ответа:

– С месяц поработаешь, заслужишь доверие, и переселят в другую комнату. Вы же все вечно истерите, сбегать пытаетесь… одни проблемы.