— Ты чего? — спросила у неё Арина.

Ева запрокинула личико, глянула пронзительно, с испугом и надеждой.

— А папа Макара не выгонит?

— Конечно, нет! — воскликнула Арина, даже раньше, чем успела подумать над вопросом. — Ев, ну, с чего ты взяла? Разве твой папа хоть раз говорил о подобном?

Конечно, в жизни всё может быть, но почему-то ей не верилось, что Котенков способен выставить на улицу наполовину осиротевшего сына. Если только в сердцах ляпнул, что-то типа «Не утраивает, так катись отсюда». А Ева услышала, и запомнила, и поверила. Потому что маленькое дети принимают такие угрозы за чистую монету, не понимают, что это всего лишь случайно вырвавшийся словесный оборот, который произносится просто для придания значимости.

— Нет, — тихонько выдохнула Ева. — Но…

У неё так и не хватило решимости выговорить вслух, но Арина, похоже, поняла.  

Возможно, малышка думает, что Котенков, вот так же однажды разозлившись, выставил вон её мать? Она же совсем крошкой была. Всего-то три годика. И, наверное, никто ей точно не объяснил, что произошла. Да Арина и сама это толком не знала. Поэтому, вдруг и правда? Даже, если та заслужила. Ведь Оксана Григорьевна нелицеприятно отозвалась о последней жене Котенкова. Но теперь Ева боится, что подобное может случиться и с братом.

— Евочка, ну конечно не выгонит, — как можно убедительней проговорила Арина. — А то, что они спорят… — вообще-то, не сдерживаясь, орут друг на друга, и Макар гораздо громче отца, — случается такое и между родственниками. Иногда. Но не страшно. Сейчас они обязательно успокоятся и опять помирятся.

Ева перевела взгляд на дверь, а потом опять посмотрела на Арину, по-прежнему испуганно, но уже не с надеждой, а недоверчиво, с какой-то смиренной недетской мудростью, причастностью к тайному знанию. Глаза подозрительно заблестели, нижняя губа дрогнула.

— Не волнуйся. Всё будет хорошо, — заверила её Арина, или, скорее, пообещала, решительно поднялась, направилась к двери.

Стоило приоткрыть её и донеслось слишком громкое и чёткое:

— Это всё из-за тебя!

Арина поскорее выскочила в коридор, плотно прикрыла за собой дверь.

— Я-то при чём? — Котенков говорил тише, но даже по напряжённому рычащему тремору в голосе становилось понятно, с каким трудом даётся ему эта сдержанность.

— Если бы ты был с нами… — зло выкрикнул Макар, — с ней, ничего бы подобного не случилось.

— И что бы я, по-твоему, сделал? — с раздражённым негодованием воскликнул Котенков. — Я постоянно предлагал ей деньги. Даже переводил, но она всё назад возвращала, не брала. Говорила, что ей ничего от меня не надо.

— Конечно! — с вызовом выдал Макар. — Ты ведь её предал.

— Мы просто разошлись, — чуть тише возразил ему отец. — Потому что… — и опять почти сорвался на крик, — просто потому что так в жизни бывает. Часто.

— Перестаньте! Пожалуйста! — громко и чётко произнесла Арина, спустившись на пару ступенек и навалившись на перила, но на неё никто не обратил внимания, даже головы в её сторону не повернули. Не услышали, не заметили, или, скорее, проигнорировали.

— Ну да, часто, — Макар зло рассмеялся. — Прям все подряд в семнадцать женятся и детей рожают. А потом сбегают, чтобы никто не мешал им мир покорять.

— Да куда бы я с вами? — опять вознегодовал Котенков. — У меня же не было ничего. А потом бы я вас забрал, но твоя мать…

— Да за… — с ненавистью выдохнул Макар, но закончить не успел, Арина помешала. Точнее, не только она.

Она честно пыталась быть сдержанной и вежливой. Но сейчас это не работало. Совсем. Да и дело было не только в Еве, вообще в происходящем, в его бессмысленности, грозящей обернуться катастрофой. Так не решаются проблемы. Так можно сделать только хуже, разрушить всё до состояния «Восстановлению не подлежит», которое потянет за собой непоправимые глупости.