Остин, выступая определённым барьером между нами, удивлённо таращился то на меня, то на своего дядю.

— Режим, занятия, свежий воздух! — разгорячилась и уверенно вошла в роль диктатора. Фэр Итан хмурился, но продолжал слушать меня молча и очень внимательно. — И ещё… — смягчилась и добавила спокойно, даже вкрадчиво, — ему нужна забота и любовь. Ваша любовь, фэр Итан.

Эти слова посеяли сомнение. Мужчина отстранился, стал каким-то задумчивым. Было видно, что мои слова его задели. И это хорошо, значит, не всё потеряно.

— А ты, Базио, ещё хоть раз скажешь про меня что-то плохое… — сощурилась и посмотрела на призрачного мужчину, — ты у меня точно получишь мокрым полотенцем!

Перевела дыхание, поджала губы и внимательным взглядом впилась в лицо фэра Итана. Думал мужчина недолго.

— Это всё, что вы хотели сказать?

— Это мои условия, фэр Итан. Мне кажется, что то заклинание, которым вы выдернули меня из моего мира, даёт некоторые привилегии. А теперь, я хотела бы привести себя в порядок, если вы не против. Вас же ждёт очередная благородная особа, не заставляйте её ждать слишком долго!

Я уже хотела уйти, как фэр Итан вдруг поймал меня за локоть и вынудил задержаться на мгновение:

— Я вас услышал, фэра Лара. Но чай всё-таки состоится, на террасе. 

— Хорошо, — согласилась и пошла на компромисс. — Будет чай!

А про себя добавила: если Остин не решит иначе. Магия этого диктатора в пелёнках сильно зависела от его настроения и эмоций. Можно было сказать, что у мальчика врождённый ПМС, в котором обвиняют многих женщин. Только вот у нас гормоны шалят, а у Остина что-то другое. Ничего, с этим тоже разберёмся: Рим не сразу строился!

11. Путь к сердцу

Путь к сердцу мужчины лежит через желудок. Так любила говорить моя мама, пока была жива. И хотя страстную любовь к готовке я не унаследовала, кулинарные гены изредка просыпались. Что ни говори, а от кухарки или повара многое зависит. Накорми фэра Итана пересоленным супом, он таких списков понасочиняет, уверена! А кормили тут вкусно, очень, полный пансион, так сказать!

Так что когда Шивонн повела меня на кухню избавляться от каши в волосах, я очень даже хотела познакомиться с таинственной Элис. В моём сознании она была пухлой, немного необъятной дамой, от которой вкусно пахло пирожками.

Кухня оказалась просторной, очень чистой. Пахло вовсе не пирожками и даже не едой, а сушёными травами. От пряного, пусть и приятного запаха, я чихнула и почесала нос. Остин вторил мне таким же чихом.

— Боги! Нет, нет и нет! Ни за что и никогда не будет этого… жука на моей кухне!

Я осматривала буфет, любопытно поглядывала на старинную железную плиту, с удивлением подмечала необычный набор блюд на длинном столе, застеленном простой и чистой светлой скатертью, а вот обладательницу голоса не видела. Лишь когда мне хорошо прилетело по ноге, опустила взгляд.

Казалось, что передо мной стоит трёхлетний ребёнок. Но нет, это была довольно пожилая женщина, сухонькая, в чепце, в знакомом тёмном платье — у меня и Шивонн были похожие — и в переднике, украшенном широкой лентой кружева по краю. 

Гном? Полурослик? Лилипут?

В руке женщины угрожающе подрагивал половник. Размахивая им как шашкой, возмущалась она и ругалась похлеще Чапаева:

— Что здесь забыло это отродье! Мне хватило одного раза! Вы знаете сколько я разбирала тот погром? Сколько посуды перебили, сколько продуктов извели… Окна повыбивали. Я уже сказала фэру Итану, что, несмотря на все его заслуги, славу и регалии, его племянника на своей кухне видеть не хочу! И, духи меня раздери, это именно моя кухня!