Надо будет обязательно с ним поговорить о том, что случилось с Лизой. Мне нужно это знать, чтобы, не дай бог, не затронуть тяжелые воспоминания у девочки.

Ну а пока…

– Так! У нас сковорода остыла! – восклицаю, всплескивая руками.

– Ты хотела Митяя ею огреть! – фыркает Лиза, улыбаясь.

– Нет, а что он на такую хорошую девочку глупости наговаривает? – произношу я подчеркнуто громко, уперев руки в бока, а Лиза вдруг заливисто хохочет.

И я вместе с ней.

Оборачиваю весь утренний разговор в шутку, и мы с ней веселимся, почти взаправду.

– У тебя есть сестра? – на удивление чисто спрашивает Лиза.

– Даже две! – округляю глаза. – И брат! Самый младший! Родители хотели мальчика! – и малышка снова смеется, будто понимая эту шутку.

Мы с ней возимся у плиты, я без умолку тараторю, рассказывая какую-то ерунду из своего детства, а гора плюшек на тарелке растет…

– А потом она сказала, что мне одна судьба – в медучилище! – рассказываю ей байку из своего детства. – Ну после этого я просто обязана была уехать!

Лиза слушает меня, буквально открыв рот, я увлекаюсь и не замечаю, как вдруг на столе рядом со мной появляется трехлитровая банка молока.

– Ой! – подпрыгиваю и чуть не врезаюсь в хозяина дома. – А мы как раз закончили.

– Ну и отлично, – Михаил уже успокоился, но почему-то не смотрит мне в глаза. – Давайте завтракать.

Лиза подхватывает тарелку с оладьями.

– Пап, ты будешь? – протягивает ему. – Я сама жарила.

И тут он все-таки не выдерживает!

.

Михаил

Девочка моя!

Какое же счастье!

И что сделала эта провинциальная вертихвостка?

Как ей удалось всего за сутки исправить то, что натворили ей подобные?

Моя маленькая, моя доченька.

Падаю на колени, прижимаю к себе мою крошку, утыкаюсь носом в ее макушку.

Она разговаривала. Со мной она разговаривала.

Отдельные слова, изредка короткие фразы, но я так давно не слышал, как она смеется!

Я больше трех лет не слышал, как она смеется…

Горло перехватило, и глаза щиплет, но я не стесняюсь. Не знаю почему, я совершенно не стесняюсь этой странной женщины, которая, кажется, на самом деле интересуется моим ребенком больше, чем мной.

Да плевать на все! Она же учительница!

Ну кто в наше время идет в учителя? Да, в Москве им хорошо платят, но тут-то…

Нет, похоже, в ее случае это призвание!

Вот и сейчас, она не выпячивает себя, а напротив, будто желает остаться на вторых ролях. Спокойно расставляет чашки, достает заварку.

– Хотите кофе? – спрашиваю ее, отпуская дочь.

– А у вас тут есть? – удивляется.

Ну да.

Я забрался в самую глухую глушь, которую только счел пригодной для жизни. Дальше только в Сибирь, совсем от людей отрываться.

– Около станции достаточно крупный магазин, – оборачиваюсь к ней. – Там, где я вас подобрал вчера, – усмехаюсь, видя растерянность на ее лице.

Да. Самому удивительно. Только вчера.

А кажется, полжизни ее знаю.

– Я закупаюсь раз в неделю для себя и для тех деревенских, кто просит, – пожимаю плечами. – Кстати, там же пункты выдачи основных маркетплейсов. Если что-то нужно, можете смело заказывать.

– Да? – улыбается лукаво. – А на примерку на перекладных хомячках?

А! Блин!

Упираюсь руками в стол, усмехаюсь.

Ишь ты какая! Вернула мне мою же издевку.

– Ну, – смотрю на нее хитро, – можно пешком. Через поле прямо, в четверг направо!

А она хохочет!

Открыто, заливисто, чуть закинув голову и зажмурившись!

Я смотрю, как она смеется, и не могу отвести от нее взгляда.

Откуда ж ты взялась такая? Спокойная, домашняя, умная и в то же время не зануда…

Ловлю себя на мысли, что хочу знать о ней все.

Хочу знать ее всю.

Хочу…