– Да, вы правы, – отвечает Гай. – Где можно внести вклад в это благое дело?

Аторов объясняет ему, где принимают средства, и Алексей Михайлович прощается. Я выдыхаю спокойнее.

Ровно до того момента, пока Олег Фёдорович не спрашивает:

– Потанцуем или сбежим?

Он касается ладонями моих оголённых плеч и медленно ведёт по рукам.

– Так чего ты выберешь, Аня?

И что же я выберу?

Пробегаюсь глазами по залу и нахожу Гая. Он внимательно наблюдает за нами, стоя прямо посреди танцующей толпы. От его взгляда мне не по себе, тело пробирает дрожь. Почувствовав это, Аторов подходит ближе, врезаясь в мою спину грудью.

– Решайся, – шепчет искушающе. Его дыхание касается моих волос. – Решайся, Аня.

Я облизываю пересохшие губы и отвечаю:

– Давай… сбежим..?

Аторов словно одномоментно расслабляется и тянет меня к гардеробу.

– Разве ты не должен быть здесь до самого конца? – спрашиваю я, пока он помогает мне надеть пальто.

– Нет, – Олег Фёдорович кривовато усмехается. – Толстосумы уже делают переводы и взносы наличными, значит, скоро программа будет запущена.

Он по-ребячески лихо набрасывает на себя пальто, берёт меня за руку и выводит в вечернюю прохладу. Мои щёки горят, а губы непослушно разъезжаются в улыбке. Сейчас Олег Фёдорович вовсе не бизнесмен, не мой работодатель. И ни в коем разе не указывает мне на различное материальное положение и социальный статус. Не делит мир на «плохих» и «хороших», на «достойных» и «недостойных», на «хозяев по жизни» и «обслугу». Это вызывает уважение. Редко среди обеспеченных людей, тем более, обеспеченных мужчин есть это здравомыслие. Или до этого мне просто не везло со знакомствами?

– Хочешь погулять по центру или сходим на набережную? – спрашивает настоящий в моём понимании мужчина.

– А ты куда бы хотел пойти? – я пожимаю плечами.

– Мне всё равно куда, лишь бы компания была подходящей.

– А я подходящая компания? – еле сдерживаюсь, чтобы не закатить глаза.

– Не сомневайся. – Аторов мягко улыбается. – Я уже давно не чувствовал себя так комфортно рядом с кем бы то ни было.

– Ты ничего обо мне не знаешь, – я хмурюсь.

Когда он узнает, то не захочет меня видеть. Отвернётся, как все остальные люди. Не поймёт. А я… не стану объяснять. Последнее, в чём я нуждаюсь, это его жалость.

– Так позволь мне узнать тебя, Ань. – В стальных глазах Аторова мелькает нетерпение, и мне снова думается, что эта изящная игра нацелена лишь на одну победу. Ему не терпится затащить меня в койку.

– Олег Фёдорович, я обычная няня, если вы не забыли, – напоминаю ему, и он морщится.

– Глупая ты девчонка, так говоришь, словно няня и не человек вовсе! Ты удивительная, прекрасная, чистая душой молодая женщина. Ты ответственно выполняешь свою работу. Да даже не то! Ты не работаешь, Ань, я видел много разных нянь. – Аторов резко тормозит, и я вынужденно останавливаюсь рядом с ним. – Ты любишь мою дочь, а это уже не работа. Ты горишь. Я это прекрасно вижу и понимаю, ведь я такой же фанатик относительно своего дела. Ты, вероятно, думаешь, что я плохой отец… да, наверное, так и есть. Просто отвратительный! Так мало провожу времени с Ксюшей! Но я хочу сделать чуточку лучше мир, в котором предстоит жить моей дочери. Если однажды человечество сможет навсегда забыть об онкологии, разве это не будет чудом?

Он смотрит на меня горящим взглядом, и я в очередной раз проглатываю горечь. К сожалению, мало кому выгодно такое простое решение. К сожалению, Гай всего лишь первое звено в цепи сложного механизма, нацеленного лишить Аторова возможности претворить в жизнь свой план.