Девушку стала душить тоска, очень быстро обратившаяся в отчаянье.

«Как же так? – спрашивала она сама себя. – Как же я могла так ошибиться?»

Это тотальное всепоглощающее чувство безнадёги уже настолько заволокло всё естество этэри, что она готова была поддаться ему, как вдруг пространство Ётерхоля вновь озарил световой поток, по которому к ней стремительно нёсся Завул.

Приземлившись на своей земле, зверь обдал её таким яростным рыком, что Китэрия была уверена, её душа разлетится на сотни мелких осколков. Но вместо этого произошло нечто совсем иное: картины Ётерхоля стали постепенно меркнуть, и вскоре она опять не видела ничего, кроме равнодушных красных глаз зверя. Он ещё раз открыл свою пасть, только на этот раз из неё вырвался не рык, а выдох, на удивление тихий и как будто даже тёплый.

Китэрия вздрогнула, поняв вдруг, что к ней возвращаются ощущения. Тепло, что вдохнул в неё прислужник Ёиль, согрело этэри, и она почувствовала, как возликовало её маленькое, пугливое сердце, как заструились по венам воды жизни, как вернулись запахи, ворвавшись в неё, будто порывы ветра в форточку.

«Жива! – поняла она вдруг. – Жива! Но как?»

Отвечать на её немой вопрос зверь не стал, он просто подтолкнул её к открытому каналу света, и ничего не понимающую девушку засосало в него, как мелкую рыбёшку в водоворот.

Возвращение было болезненным. Даже сквозь прикрытые веки её ослепил яркий свет (несмотря на то, что в Роглуаре было всего одно светило). Затем она почувствовала тупую боль в затылке и нестерпимый холод. Но самым страшным было даже не это, она совершенно ясно поняла, что не одна, что её держат на руках, прижимая к груди, как бесчувственную куклу, которой она, в сущности, только что и была.

Догадаться, кто держал её в своих стальных объятьях, было не трудно, трудно было заставить себя взглянуть на него. Очень трудно, но необходимо, потому как он всё равно заметит, что она вернулась, что она дышит.

Китэрия открыла глаза. Она ожидала увидеть всё, что угодно, но никак не представшее перед ней бесстрастное лицо Таймара, по которому текли слезы.

От потрясения она вздрогнула, а князь вышел из оцепенения и заметил, что она ожила.

Ещё мгновение назад его взгляд был так же мертв, как и взгляд Завула, но вот он глянул в её распахнутые настежь глаза и ожил, отобразив такой немыслимый калейдоскоп чувств, что Китэрию закружило, как на карусели.

Князь притянул её к себе ещё ближе и крепко обнял. Этэри слышала, как билось ей навстречу его безудержное сердце, как оно хотело вырваться из груди, чтобы быть ещё ближе к ней, и поняла в этот момент, что он - её неотвратимое будущее. Человек, победивший саму смерть, доказав, что Киэрия его, и только его, никогда её не отпустит.

24. Глава 24 Китэрия

Этэри вздрагивала в его объятьях то ли от холода, то ли от страха перед князем, проникшим и утвердившим свои права даже в тёмных подземных мирах, вздрагивала и плакала, а Таймар наслаждался своей работой. Он прикладывал ухо к её груди и слушал загнанное в клетку страха сердце, гладил её волосы, вдыхал запах.

– Что же ты наделала, Тэри? – прохрипел он, убедившись, что ему вернули его Китэрию, а не какую-нибудь подделку, – Зачем? Неужели я страшнее Ётерхоля?

Этэри не ответила, лишь продолжала дрожать всем телом, и тогда Таймар взял её лицо в свои ладони и поднял, заставляя посмотреть на себя.

– Я задал тебе вопрос, – тихо, стараясь не нажимать на неё, произнёс князь, но его взгляд всё равно ложился на душу Китэрии неподъёмной гирей.

Он спас её, вытащил из лап Завула. Китэрия должна быть благодарна, но она не может, не может… Наверное, от того, что именно из-за него она в лапы зверя и угодила.