***

Таймар взял с собой лучших людей, велел прочесать лес вдоль и поперек, а сам погнал к дальнему выезду, потому как именно через него и должен был Истан провести Китэрию, если б им удалось пройти мимо всех опасностей.

На границе дежурил старый болтливый охранник, который поведал ему, что за его смену выходило лишь две повозки, одна совсем мелкая и другая тоже не слишком шикарная, но с тремя добротными лошадьми.

– Что за лошади? – напрягшись, спросил Таймар.

– Хорошие, хорошие лошади, – болтал стражник. – Я даже в темноте приметил, что они уж больно ладные. Ну, знамо дело, спросил у голодранцев, которые на них щеголяли, откудова такая стать?

– И откуда у голодранцев лошади? – скрепя зубами, процедил Таймар.

– Так это… они их у купчины какого-то в уплату за работы взяли.

– У купчины? – недобро взглянув, спросил князь.

– Ага, – напрягшись, буркнул смотритель.

– А что в повозке у них было?

– Так это… кабаны. Вот и путевой лист, княже, – он засуетился, стал бумаги подымать, но Таймар его уже не слушал, знал, что брешет.

Князь вышел из избушки смотрителя и задул в свой рог, подзывая людей.

– Как только мои солдаты прибудут на твой пункт, скажи, чтобы нагоняли меня, я вперёд по тракту пойду, – велел князь и, запрыгнув на коня, пустился в погоню.

Он гнал так, будто в него вселился табун мустангов, и уже к полудню добрался до просвета, где виднелась вся извилистая полоска тракта и замок Дей вдали, а спустя ещё пару аршин заслышал голоса.

Попридержав своего коня, он прислушался к разговору. То было двое мужчин, и они обсуждали какую-то повозку и лошадей. Всего диалога Таймар расслышать не мог, но даже из отдельных долетающих до него слов он уловил суть. Двое неудачников сетовали на то, что остались ни с чем, хотя ещё четверть часа назад могли стать богатыми. Что они собирались продать, князь понял, как только расслышал слова «девка» и «волосы».

Не долго думая, он нагнал горе работорговцев и обрушил на них свой гнев. Парни были хлипкими, а князь страшно злой, и если бы не вонь, исходившая от бандитов, то он совершенно точно вышиб бы из них жалкие душонки.

Пока он подслушивал, да допрашивал гнид, позарившихся на его собственность, часть солдат, что была ближе всего к границе, нагнала его.

– Привязать к дереву и живо за мной. По словам этих говнюков, Китэрия ушла на кобыле, а Истан угнал их телегу, к которой привязан его конь. Далеко им не удрать. Нагоним.

Двое солдат потащили молящих о пощаде бандитов к ближайшему дереву, а остальные поспешили за пришпорившим коня князем.

Неслись с такой скоростью, что аж ветер в ушах заблудился, и через час настигли повозку. Её грохот Таймар заслышал ещё издалека. Подстегнув коня, он вылетел из-за поворота и в первый же миг обомлел. Впереди, оторвавшись на добрые три сажени от повозки, скакала его хрупкая и нежная девочка, хрипло крича: – «Но! Но, пошла!». Волосы её развивались на ветру, задранные юбки надувались куполом, а белые ноги нещадно лупили замученную кобылу.

Но вот она услышала погоню и повернулась. Глаз её Таймар разглядеть не мог, но то, как она пошатнулась в седле, говорило об испуге.

Князь уж было думал, что нагнал её, что ещё несколько мгновений, и она снова будет его, как вдруг Китэрия крикнула ещё раз, выжимая из своей кобылы последние соки. Тогда и он поднажал, проскакав мимо брата и даже не взглянув на него. Но расстояние всё же было не малым. Таймар не мог дотянуться до неё рукой, а сравнятся и подавно.

Они неслись вперёд, пока Китэрия не увидела горную реку и не вздумала убиться в ней. Поначалу-то Таймару, конечно, и в голову не пришло, что она хочет умереть. Его отчаянная пленница до последнего сопротивлялась. Даже когда её лошадь сбежала, бросив этэри на произвол бурных потоков, она боролась, боролась, как могла. Правда, река оказалась сильнее, она вознамерилась поглотить слабую девушку, отняв её у князя. Но и Таймар не собирался сдаваться, он скакал вперёд, то и дело выхватывая взглядом отблеск её волос и надувающуюся юбку.