— Связался черт с ребенком… Рассказывай, а там посмотрим: смеяться или плакать. Да не тяни вола за дышло, Петро… Видишь, голомозый уже второй поворот нащупывает. Самое время басурману лишнюю дырку сделать.

— И многих ты успеешь застрелить, пока они кусты стрелами не засыплют?

Казак подумал и уверенно ответил.

— Троих точно упокоить успею. Но ты прав, надо сперва щит смастерить. Ты его над нами подержишь. От стрел прикроешь. Тогда и целый десяток положить можно. Жаль, у Лиса только одна «янычарка». В два ствола мы бы со всем отрядом справились. А так — не успеем. Перебегут раньше…

— Это если бежать, — кивнул я, подводя казака до собственной придумки. — А еже ли плыть?

— Что ты, ей Богу, вечно глупости спрашиваешь? — фыркнул Василий. — Любому ж понятно, что плыть дольше.

Потом помолчал немного и продолжил задумчиво:

— Знаешь, Петро… Гляжу я на тебя и вижу желторотого новика, еще ни разу не сходившегося в бою с врагом… Белоручку — наверняка не державшего в руках ни косы, ни лопаты… А как в глаза посмотрю, чудится мне, что ты постарше седого Карпа-бандуриста будешь — самого древнего на Сечи деда. О котором сказывают, что он вторую сотню разменял аккурат в тот год, как на Томаковке новый Кош закладывали. И знаешь такое, что другим не ведомо… Дурость же несусветная глядеть, как татары переправляются и не препятствовать, но я ничего не делаю, верю тебе. Выкладывай, что задумал?

— Ну, я просто подумал, если у басурман подстилку из-под ног выдернуть…

— Выдернуть, говоришь? — глаза у Василия заблестели.

— Извини… понимаю… глупость сказал…

Но казак меня уже не слушал.

— Значится так, сиди здесь. Гляди за переправой. Как только басурманин переберется, дай знак. Крикни пугачом. Как я учил. Дважды. Только, сперва за дерево спрячься. Они ж не дурные, знают что в такую погоду птица молчит. Могут стрелу пустить. А я быстро…

— А что делать, если он не только выберется, но и дальше пойдет?

Казак пожал плечами.

— Вообще-то не должен. Чего одному в заросли лезть? Ну а если… Сабля у тебя есть. Держать умеешь. Пора и в деле себя попробовать. Главное, не бойся. Татарин он на коне да с луком или копьем, чертом скачет, а пеший не боец. Если не забоишься — справишься. А нет, так убегай в лагерь. Бабы еще не остыли, мигом ему козью морду скрутят. 

Подколол или всерьез посоветовал, я так и не понял. А покуда переспросить собирался, казак исчез, словно призрак. Даже жутко стало, и мурашки по спине пробежались. Или это от того, что я снова один? Легко выдумывать хитрые способы и давать мудрые советы, сидя в безопасности, и совсем иное — остаться с ней с глазу на глаз. Вон… чапает по гати. И не поскользнется ж ни разу, сволочь. Ну, оступись, зараза…

Бог или дьявол, но кто-то мои мольбы услышал. Татарин взмахнул руками и плюхнулся в воду. Что было встречено дружным хохотом сородичей. Правда, смех очень быстро затих, когда басурмане поняли, что самостоятельно разведчик из водоема не выберется. Во всяком случае, быстро.

По оставленным им вехам, двое голомозых, опираясь на копья, поспешили на помощь. И общими усилиями вытащили незадачливого товарища. Обговорили между собой что-то, я не понял ни слова, и разведчик продолжил искать проход, а спасатели вернулись к остальным. Только теперь шли гораздо медленнее, и каждый шаг прощупывали копьями. Видимо, упавший, сообщил сородичам, о коварном дне запруды.

Ну, как бы там ни было, несколько лишних мнут это нам подарило. Мне, чтобы побороть неуверенность — не может навевать страх тот, кто смешон, а остальным на подготовку. Жаль только, что Василий не удосужился посвятить меня в подробности. Может, моя идея была круче, ну да теперь поймем, только после того, как все завершиться.