— Есть челн, — кивнул Корсак. — И даже не один… Скажи своему хлопцу пусть со мной идет, вместе мы быстрее их сюда перегоним, а ты баб поднимай… сколько дрыхнуть можно? Солнце уже в воду заглядывает.

— Петром кличут… — проворчал я недовольный, что это чучело в лисьих мехах говорит так, словно меня здесь нет или я тварь бессловесная. — И недосуг с тобой кататься. Есть дело и поважнее… Пока переправа не началась, вехи надо по всем изгибам гати расставить… А ты, если ленишься сходить дважды, привяжи один челн к другому… Оно сподручнее будет.

Полупуд расхохотался так громко, что вспугнул птиц. Стая чаек или чего-то помельче с возмущенным верещанием выметнулась из камышника и закружила над плесом, оглушая окрест криком и хлопаньем крыльев. Потом перенеслась чуть поодаль и снова пропала в зарослях.

— Уел тебя мой ученик? То-то же… Ты хоть и Корсак, а все ж не самый хитрый в степи. Петро молод, да умен. Атаманская голова… Попомнишь мое слово.

— Это мы поглядим… — незлобиво проворчал его знакомец, скорее для порядку, потому как я был прав, да и пропал с глаз. Даже не зашелестело. Только по качающимся не в лад с ветром булавам рогозы да метелкам очерета можно было определить, в какую сторону казак подался.

— Давай, Петро… — для порядку одобрил мое решение Полупуд, не отрывая взгляда от зарослей и не ощущая, что терзает ус. — Руби прутья. Отмечай повороты. Вижу, ты лучше меня зришь, что и где... Пойду народ будить. Самое время убираться, от греха подальше…

* * *

Переправа заняла гораздо больше времени чем ожидалось. Аж до густых сумерек.

Звезды уже отражались в воде, а беглецы и беглянки еще перетаскивали последние тюки. Не потому что вещей оказалось так много, да и откуда бы им взяться?.. Татары всего лишь небольшое село разграбили, а не многолюдный город. Но ведь у каждого что-то нажито… И оно совершенно некстати напоминало о утраченном. Так что, часа не проходило, чтоб какая молодица не начинала подвывать и заливаться слезами. Остальные товарки, понятное дело, тут же забывали обо всем, бросались ее утешать… Чем никак не ускоряли переправу. Не помогали ни грозные окрики Полупуда, ни свист нагайки…

Может и был бы результат, если б запорожец «причесал» одну-другую против шерсти, как обещал, но не поднималась рука у казака. Жалел… Понимал, что нельзя, а все равно жалел. И кто знает, чем бы все это закончилось, если б не дядька Охрим.

Поглядев на это непотребство, седой крестьянин, молча взял ведро, сходил к плавням, зачерпнул воды, да и окатил самых голосистых. Унылое завывание тут же сменилось бодрящим визгом… И работа снова закипела.

Так и спасались. Только где начинала заминка образовываться — Тарас бежал по воду...  

Со стадом тоже довелось повозиться.

Нипочем не желали круторогие буренки по гати идти. Два-три шага сделает, поскользнется или чего иного испугается и — прыг в воду. Вчетвером не удержать… за собой утащит… А там разворачивается и обратно на берег. Спасибо водяному, хоть он сдержал обещание, подсобил — ни одна не утонула. Зато люди намаялись так, что, кажется, легче было бы все стадо на руках перенести, чем перегнать. До обеда только полтора десятка самых смирных и переправили.

Не помог даже проверенный на лошадях способ завязывания глаз. Конь, чувствуя руку хозяина, доверчиво идет следом, а корова, как в землю врастает, убей — с места не сдвинется. И чем громче понукаешь — тем сильнее упирается. Не доверяла животина человеку.

Все тревожнее поглядывая на север, Полупуд сгоряча предложил прирезать остальных буренок. Жалко, конечно, но так хоть мясо не пропадет, а сложить головы из-за коров — глупее не придумаешь. Бабы, хозяйки той части стада, что еще не переправилась — тут же снова заголосили, одаривая запорожца такими сердитыми взглядами, словно он их самих под нож пустить собрался.