Охрим, явно собирающийся подойти ко мне и, если не дать по морде, то схватить за грудки, замер, не ступив и трех шагов. И не просто так остановился. Призадумался. Значит, зацепило. Надо дожимать…

— Рассказывал как-то митрополит Кирилл, что в древние времена в людях было больше веры. И когда умирал человек достойный, друзья и родные собирались на праздничный пир, радуясь, что муж сей оставил бренную юдоль, а душа его заслуженно получает жизнь вечную, благую и счастливую. Потому и нет места печали на тризне, ибо не прощание это, а всего лишь проводы…

Я продолжал толкать речь в таком же духе, не слишком вникая в смысл произносимых слов. Главное, — удержать доверительную интонацию и не потерять контакт со слушателями. Банальный ораторский прием, простейшая методика вербального внушения, но в эти времена, явно, еще никому неизвестная. Во всяком случае, не горстке крестьян, волею судеб оказавшихся посреди Дикого Поля.

Прошла минута, вторая… и дядька Охрим снова посмотрел на меня. Я ответил самым искренним и простодушным взглядом, на который способен только студент, прежде чем произнести важнейшую мантру всех учащихся: «Честное слово, профессор, я знал… но забыл!»

Седоусый крестьянин медленно перекрестился, несколько раз кивнул, в такт своим мыслям, потом развернулся и, не произнеся ни слова, пошел к обозу. Казалось, в его облике ничего не изменилось, но спина Охрима больше не горбилась, словно он вдруг избавился от непосильной ноши, пригибающей его к земле. Выпрямился и плечи расправил.

— Чтоб мне на этом месте провалиться… — восхищенно воскликнул Тарас. — Если бы сам не видел, ни в жизнь не поверил бы. Дядька Охрим все эти дни, как с креста снятый ходил. Ни живой и не мертвый… А сейчас, ожил… — парень поскреб стриженный под макитру затылок. — Какое прозвище, говоришь, дал тебе запорожец? Ангел? Ну, прям, как в воду глядел…

Тарас не то чтоб задумался, но глядел на меня склонив голову к плечу, будто цыган на лошадь, прицениваясь. Очень дорогой лошади. Решая: купить или украсть?

— Сказывал отец Михаил, царствие ему Небесное, что Господь никогда не оставляет паству свою без опеки… Посылая нам на помощь ангелов… Когда незримо, а когда и в человеческом обличии. Как думаешь, правду сказывал?

— Наверно… Не помню… Надо у Господа спросить. Ему лучше знать… — привычно отмахнулся я. И в который раз пожалел о необдуманности слов. Не на кафедре и не в спортзале…

Глаза у молодого крестьянина сделались огромными, как у коровы... и такими же осоловелыми. Будто его по затылке чем-то тяжелым огрели. Ага, вот только преклонения мне здесь не хватало. Верно говорят, иной раз лучше жевать, чем говорить… Что я немедля и исполнил. Пока еще чего-нибудь эдакого не ляпнул. И очень правильно сделал.

— Ммм… Вкуснотища.

— А правда, что в Киеве на всех церквях золотые купола? — Тарас чуток опомнился, но с религиозной темы слезать не торопился.

Видимо, парню впервые представился случай поговорить с человеком, пришедшим из далекого мира. О котором в родной деревне только и известно, что он, якобы, есть. Но не видно даже с самого высокого пригорка за селом. И с колокольни тоже…

— Сияют весьма ярко, цвета золотистого… — подтвердил я отчасти. — А из чистого золота или только позолоченные, того не ведаю. Своими руками не трогал…

Я сидел спиной к костру, наслаждаясь исходящим от него теплом и вкусом хорошо прожаренного мяса… Как мало, оказывается, надо для счастья… Разве что прилечь, да покемарить минуток двести… Точно, сейчас дожую и пристроюсь… на бочок, калачиком… Ладони под щеку, колени подтянуть к животу…