Дельный совет. Я и сам уже подумывал, как бы ее удобнее пристроить. Пенка, хоть и крепкий материал, а все ж не железо. Жаль было бы из-за неловкого движения или иной случайности сломать единственную вещь из моего мира, и тем самым утратить последнее напоминание о прошлой жизни. Глупость, конечно, но если трубка вдруг исчезнет, то у меня не останется ничего кроме воспоминаний. Которые, с течением времени, очень легко перевести в разряд грез и сновидений. Как воспоминания из детства… Яркие, счастливые, но совсем не обязательно происходившие в реальности.

Шнуровка кисета оказалась подходящей длины, и замшевый мешочек весьма комфортно улегся за пазухой. Словно всегда там был.

— Это… спросить хотел… — Василий смущенно кашлянул в кулак. — Куда твой нательный крестик подевался? Небось, тоже не помнишь?

Я только плечами пожал. Мол, зачем спрашиваешь, коли и так все ясно?

— Угу… — запорожец поскреб подбородок. Потом вынул из-за пояса нож, надрезал воротник и протянул мне, вытащенную из шва, небольшую щепку. Сперва, благоговейно коснувшись ее губами. — Держи. Положи в ладанку… А то как-то не по христиански.

— Что это?

— Отец игумен из Зарубского монастыря говорил, что щепка эта от креста Спасителя… из самого Иерусалима паломниками доставлена… — казак перекрестился. — А еще сказывал, что реликвия имеет силу отводить погибель от того, кто не щадит живота своего в борьбе с супостатами за землю и веру православную.

И хотел бы усмехнутся, но достаточно вспомнить какой лютой смерти удалось избежать Василию Полупуду не далее как вчера, чтобы в голову даже самому заядлому атеисту закрались сомнения... Тем более, я лично скорее агностик чем безбожник, поскольку никогда категорически не отрицал возможность существования Всевышнего. Согласитесь, что считать себя божьим внуком, как веровали на Руси задолго до поголовного крещения, гораздо приятнее, чем обезьяной-мутантом.

Да и прибыльнее. Поскольку частное от Вселенной, делимой на любое число, равно все той же бесконечности. Если математика не врет… Так что наследство нам Создатель оставил соответствующее.

— Спасибо… А как же ты?

— Ну… — заметно было, что Василию жаль расставаться с оберегом, а с другой стороны — хотелось сделать мне приятное, а заодно, и отблагодарить за спасение. Причем, так чтоб не обидеть.

Казак задумался на мгновение и улыбнулся, найдя приемлемый вариант.

— Это же не навсегда. До сечевой церкви доберемся, там отец Никифор тебе освященный крестик даст. Как новому члену казацкого войскового товарищества. Или сам себе вырежешь, а он освятит. Тогда и вернешь… По рукам?

Василий плюнул в ладонь и замахнулся, как для пощечины. Честно говоря, я немного опешил. Но, вспомнил, что читал где-то о подобной традиции, мол даже Иисус слепому в глаза плевал [точнее — замесил землю на слюне и эту «мазь» на веки положил]. Слепил каменную морду, изобразил в свою очередь плевок и подставил ладонь под хлопок.

Ох, и крепкое «слово казачье». Кожу словно огнем обожгло. Ляскнуло, как кнутом щелкнули. Даже кони шагу прибавили.

— И потом, мы же вместе будем? А если с тобой ничего не случится — то и мне бояться нечего…

Довольный, что так ловко все рассудил, казак беспечно рассмеялся. Увы, никто из нас не знал, насколько сильно Василий ошибается.

6. Глава 6

К обещанным плавням вышли поздно ночью. Новорожденный месяц, как и полагается детям, отправился спать задолго до полуночи, — но бодро перемигивающиеся звезды давали вполне достаточно света, чтобы проводник не сбился с пути. Впрочем, Полупуд на небо чаще поглядывал, чем под ноги, — ведя обоз степью, как капитан корабль, по такому же бескрайнему морю, — ориентируясь на Полярную звезду и Млечный путь. Не зря же на Украине его называют Чумацким шляхом. И когда над головою сияет такой указатель — связывающий север с югом — мудрено заблудиться даже неопытному путешественнику.