— А чего тянуть? — Полупуд кивнул в сторону Сафар-бея с помощниками. — Пока мясники разделывают тушу, нам все равно заняться нечем. Не над душой же у них стоять…

Честно говоря, я только сейчас обратил внимание, что кроме нас пятерых и одной пустой телеги, запряженной лошадьми, вокруг больше никого.

— О, а куда все подевались?

Вопрос вырвался раньше, чем я успел прикусить язык. Вот ведь, действительно: «враг мой». Ситуация, как из анекдота о Зорком Соколе, который на второй день заключения увидел, что в тюрьме нет четвертой стены.

— Заметил, да? — насмешливо хмыкнул запорожец. — Не хотел сразу говорить, но тут такое было, когда я велел обозу двигаться дальше. Бабы в плач кинулись, чуть на колени не падали: «Не оставим Петруся одного! Что хочешь с нами, изувер, делай, а без сокола нашего с места не сдвинемся!» Особенно девки убивались... Еле урезонил. Нагайкой пригрозить пришлось…

Какое-то время я изумленно хлопал глазами, а когда сообразил, что запорожец ерничает, натужно рассмеялся. Уел таки, товарищ низовой…

— То-то же, — поддержал мои усилия склеить улыбку басовитым хохотом казак, протягивая флягу с водой. — Самому смешно стало, да?..

Потом объяснил серьезно:

— До тайного места еще полдня пути… Верховому… А волы — хорошо если к рассвету дошкандыбают [укр., — доковыляют]. С какой же радости время терять? Нападения зверья больше можно не опасаться. На угодья такого исполина — Василий кивнул в сторону туши, — другие не сунутся. Спереди, — жест в другую сторону, — плавни… Там, если броду не знать, верная погибель. Стало быть, врага оттуда можно не ждать. Остаются татары. А они за спиной — мимо не проскочат. Хотя, если честно, я бы последнюю рубаху за такое везение отдал… Так что бабоньки, пока, без пригляду обойдутся. Ну и хватит об этом талдычить. Не заговаривай мне зубы, а берись за саблю.

«Сабля… Аника-воин, ёперный и он же японский театр! Дите асфальтовых лужаек и зарослей светофоров! Я и думать о ней позабыл, — а Василий, между прочим, вручил мне оружие даже раньше чем шаровары позволил надеть. Мол, нагота не срам: Господь Бог нашего прародителя Адама и жену его Еву тоже не в кафтанах вылепил, а вот казак без сабли одно сплошное недоразумение. Что дьякон без псалтыря и кадила».

Волею чиновников из Министерства образования и науки, благородное искусство фехтования не входит в учебную программу университета, так что саблю в руках я держал всего несколько раз. Бутафорскую… Герой мой по ходу пьесы, должен в некоторых сценах с грозным видом выхватывать оружие и потрясать им над головой. На страх ляхам и прочим супостатам. Так что хотя бы это я точно умел. Репетировал и режиссеру нравилось. Девчонкам в зале тоже… О, вспомнил! Эту белокурую бестию, что осталась досыпать у меня на квартире, я там же и склеил. В смысле, на репетиции. Девчонка, вроде, на «туристку» учится. М-да… Знала бы она, какой мне тур выпадет…

Воодушевленный воспоминаниями, я выхватил саблю из ножен, как мне казалось, весьма ловко. После чего гордо взглянул на учителя, чтоб услышать одобрение… и не увидел его перед собой. Оказалось, пока я возился с ножнами, запорожец успел не просто переместиться, а обойти по кругу и встать у меня за спиной.

Пришлось разворачиваться. Выражение лица Полупуда было таким же несчастным, как в тот момент, когда первый раз увидел меня вскарабкивающегося на коня.

— Вот что я тебе скажу, Петро… — пробормотал казак, дергая себя за ус, сильнее обычного. Как только не оторвал? — Это просто удивительно… Если б сам не видел — ни в жисть не поверил бы…