– Говорят, что фон Рей – пират, – неуверенно сказала Тий.

Себастьян резко поднял голову.

– Фон Реи – хорошая и влиятельная семья. Фон Рей – хороший человек! Поэтому мы с ним и идем.

Тий, уже более мягко, с вежливым выражением лица, произнесла:

– Фон Реи – хорошая семья.

Мышонок увидел Линцеоса, приближающегося к ним по мосту. А через десять секунд – и Идаса.

– Вы двое, вы из Окраинных Колоний?

Близнецы остановились плечо к плечу. Розовые глаза мигали чаще карих.

– Из Аргоса, – сказал альбинос.

– Аргос на Табмене Б-12, – уточнил другой.

– Дальние Окраинные Колонии, – сказал Катин.

– Что вы знаете про иллирион?

Идас прислонился к перилам моста, нахмурился, потом вспрыгнул на перила и сел.

– Иллирион? – он подогнул ноги и зажал ладони между колен. – У нас в Окраинных Колониях иллирион есть.

Линцеос сел рядом.

– Тобиас, – сказал он. – У нас был брат, Тобиас. – Линцеос подвинулся на брусе перил ближе к смуглому Идасу. – У нас был брат по имени Тобиас там, в Окраинных Колониях. – Он взглянул на Идаса, его коралловые глаза подернулись серебром. – На Окраинных Колониях, там, где и иллирион. – Запястья его рук сблизились, но пальцы смотрели в стороны как лепестки лилии.

– Миры Окраинных Колоний? – сказал Идас. – Бальтус – с его снегом, полными грязи дырами и иллирионом. Кассандра – со стеклянными пустынями, огромными, словно земные океаны, бесчисленными джунглями голубых растений, с пенящимися реками галениума – и с иллирионом. Салинус – иссеченный пещерами и каньонами глубиной в милю, с континентами, заполненными мертвенно-красными болотами, с морями, со дна которых поднимаются города, построенные из кварца – и с иллирионом…

– Окраинные Колонии – это миры со звездами, более молодыми, чем звезды Созвездия Дракона, и во много раз более молодыми, чем Плеяды, – перебил Линцеос.

– Тобиас… он на одной из иллирионовых шахт Табмена, – сказал Идас.

Голоса звучали напряженней, взгляды то опускались к почве, то сталкивались. Когда черная рука сжималась, разжималась белая.

– Идас, Линцеос, Тобиас, мы выросли на безводных камнях экваториальной части Табмена, в Аргосе, под тремя солнцами и красной луной…

– …и на Аргосе тоже есть иллирион. Мы были буйными. Нас называли буйными. Две черные жемчужины и одна белая, с шумом катающиеся по улицам Аргоса…

– …Тобиас был черным, как Идас. Я один в городе был белым…

– …но не менее буйным, чем Тобиас, – по его словам. И нам сказали, что мы бешеные однажды ночью, что мы потеряли головы от блаженства…

– …золотая пыль, скапливающаяся в трещинах скал, если ее вдохнуть, заставляет глаза мерцать немыслимыми цветами, и новые мелодии начинают звучать в ушах, и чувствуешь восторг…

– …под влиянием блаженства мы сделали портрет мэра Аргоса, прикрепили его к летательному аппарату с часовым механизмом и запустили над городской площадью, а из аппарата звучали стихи, высмеивающие влиятельных граждан города…

– …и за это были высланы из Аргоса в необитаемые места Табмена…

– …а за пределами города была только одна возможность прожить: спуститься в море и работать, пока не забудется позор, в подводных иллирионовых шахтах…

– …и мы трое, которые под влиянием блаженства ничего не делали, а только прыгали и смеялись, и не дразнили никого…

– …мы были наивными…

– …мы спустились в шахту. Мы работали в воздушных масках, в водолазных костюмах на подводных разработках Табмена целый год…

– …год на Табмене на три месяца длиннее, чем на Земле и там шесть времен года вместо четырех…

– …и в начале нашей второй, цвета морской волны, осени, мы решили уйти. Но Тобиас не пошел с нами. Его руки уловили ритмику волн, куски породы удобно ложились на его ладони…