— Ты вроде один, Данилыч. — как бы, между прочим, сказал он, пристально наблюдая за стариком. — помню, байки травил, что нет у тебя близких.

Илья невозмутимо пожал плечами.

— Так, Лёша, правда это, а не байки. С чего интересуешься?

— Племянница откуда нарисовалась? Или с перепугу брякнул Ромычу. Не хотел признаваться, что шлюху привёз? — насмешливо поддел Лёха, но в тоне сквозило недоверие, и это не ускользнуло от Данилыча.

Что почуял мальчишка? Слухи ходят, якобы у Змея чутье, как у его прототипа из пресмыкающихся. Но и он не пальцем деланый, на понт не взять. А девчонку в обиду не даст, в его доме Дуся в безопасности, обещал ведь, что в целости домой доставит.

— А-а, эта… — равнодушно протянул Илья, вдевая в ушко иглы нить. — прибилась тут недавно, не из местных она. Приютил я её. Не тронь девочку, Лёша, лишнее это. За помощью ты ко мне приехал, я тебе помог. Мне проблемы ни к чему, малой. Уговор между нами каков был? Меня ваши делишки не касаются, вы не суете нос в мои.

— Да расслабься ты. — усмехнулся Змей, терпеливо ожидая, пока Данилыч наложит последние стежки. — чё, уже и спросить нельзя? Мне щас не до баб. Слышь, старый, до утра и нас приюти. Не время нам с Ромычем рылами светить, мусора на хвосте. У тебя вон, места на целую роту тут.

Илья заметно напрягся, явно обескураженный неожиданным вторжением в личное пространство. Не будь здесь Дуси, он бы и не нервничал, тем более, Лёшку и приятеля его знал давно. Мальчишки попусту никого из девчат не обижали, не водилось за ними таких грехов. Но что-то было не так, а тайн Данилыч не любил. Странная девочка, убегавшая от кого-то, упомянутый ею раненый бандит, приезд Лёхи и Дюмы…

Уж больно любопытная картина получалась, а сопоставить дважды два было не сложно.

***

Притвориться, что его сморило после лечения и обильного ужина, подкрепленного порцией самогона, труда не составило. По части спиртного, Лёха был крепким орешком, и, если бутылка водяры могла свалить с ног даже Ромыча, то он держался, как огурчик в сладком рассоле — стойко и долго не пьянел. Да и не налегали они с Дюмой на предложенное Данилычем пойло, и Лёха, за душевными разговорами, делая Дюме знак отвлечь старика, плескал в свой и Ромкин стакан самую малость, а хозяину дома наливал щедрою рукой.

Когда Илья, пошатываясь, попытался встать, Змей уронил голову на скрещенные на столе руки, притворившись «готовым», и выждал, пока старик ускребётся к себе. Ромка, естественно, не дрых по-настоящему, но натурально так всхрапывая, примостился на стуле затылком к стене. Конечно, риск был велик, но всё должно выглядеть правдоподобно. Утреннее похмелье будет мучить всех троих, уж сыграть эту роль они сумеют.

Приложив палец к губам, Змей мотнул головой в сторону гостиной, куда ушел Илья, и Ромыч кивнул, предварительно, стараясь не шуметь, наведя на столе срач. Всё, как в натуральном виде в случае попойки. Полная окурков пепельница, опрокинутый стакан с разлитым самогоном, разбросанные кусочки ветчины и валяющиеся стулья.

Крепко сжимая в руке свой неизменный «ТТ», Лёха двинулся по темному коридору вдоль стены, и, тихонько открывая одну за другой двери, заглядывал в комнаты. Если бы у Данилыча была обыкновенная шалава, он не стал бы прятать её. Верить в то, что старый работал на мусоров, не хотелось, но проверка была гарантией их с Ромычем безопасности. Завалить ментовскую потаскуху он сможет без труда, ему по хрен, что она баба. Если курва нацепила погоны, значит, определенно знала, на что шла.

Таких телок он не уважал. Женщина должна оставаться женщиной в любом случае, и быть верной своему мужчине, а не прыгать с пушкой в руках за такими, как он.