— Обожди ты, Ваня, не горячись. Сейчас мои орлы проверяют нашу базу данных, авось, чего и всплывет по налетчикам. — поднялся с продавленного стула, и поднял с пола коробку. — вот, взгляни-ка. Не Дусина?

— Её! Слушай, Тёма, хоть землю ройте носом, а дочь мне верните! — взревел Иван Сергеевич, безумными глазами впившись в пыльную туфельку, и в сердцах саданул кулаком по столу.

Кипа бумаг плюхнулась к его ногам, веером рассыпалась по затоптанному линолеуму. Артём вздохнул и принялся собирать протоколы. Отворилась дверь, и запыхавшийся молодой лейтенант доложил:

— Пробили по показаниям очевидцев, один из грабителей есть в наших базах.

Дубцов и выпрямившийся капитан одновременно повернулись к вошедшему. Артём жестом поторопил подчиненного, и вцепился руками в углы стола.

— Ну? Сколько раз тебе талдычить, Ряхин, не надо тут драматические паузы выдерживать, мы не на подмостках дешевого театра! — рявкнул так, что паренёк, заикаясь, быстро выдал:

— Так это… Проходил, в общем, по делу об вооруженном грабеже, один из этих. — мотнул головой через плечо, словно налетчики стояли за спиной. — Смолянский Алексей Викторович, по прозвищу…

— Лёха Змей. Знаменитая личность, едришки - колотушки! — опередив его, свистящим шепотом выдохнул полковник, и тяжело взглянул на нахмурившего брови капитана. — знаком я с данным товарищем. По малолетству первый раз загремел на зону за налет на ювелирный, до восемнадцати чалился там, потом перевели в мою вотчину. Во второй раз отсидел за то же самое, но уже с отягчающими, вооруженный грабеж вменили. Года два назад освободился, и вот опять двадцать пять! Едрить его за ногу! Тёма… Если Дуся у него, и с ней что получится…

Полковник шагнул к двери, и, не оборачиваясь произнес:

— Я с тебя первого шкуру сдеру.

Мазь, которую Данилыч применил при лечении поврежденной ступни, была чудодейственной. Боль утихла, Дуся даже и не заметила, в какой момент перестала чувствовать дискомфорт, когда наступала на пятку. Старик заверил, что это не страшно, просто натерла кожу, пока бегала по лесу, а в расслоившиеся ранки набилась грязь. Но жгут всё же наложил, и велел особо не скакать по дому, пусть мазь, мол, хорошенько впитается.

Дом у него оказался громадный, вернее, это была самая настоящая усадьба, выстроенная по образцу Шереметьевской. Белокаменный дворец покойного знаменитого графа Дуняша видела по интернету, подружка закадычная, Люська, собиралась учиться на архитектора, и в запой показывала ей «макеты», подпитывавшие фантазию будущего светила строительства.

Вообще, Дусе здесь понравилось. Тихо, вокруг лес, словно неприступная стена, озерцо неподалеку, и дышалось легче, нежели в городе. Она очень удивилась, узнав от Ильи, что блуждала по округе битых четыре часа. Если бы не выскочила на дорогу, то и вовсе могла уйти в соседнюю область, правда, не было гарантии, что вышла бы к людям — места-то глухие, болотистые.

Пока Данилыч готовил ужин, девушка решила навести порядок в комнате. Пыль тут лежала плотным слоем, оно и понятно, старик ведь жил один, ему не было надобности наводить марафет в не жилых помещениях. На вопрос, где его семья, доктор хмуро глянул на Дуняшу, и сухо бросил:

« — А нету. Один я, милая. Как из детдома выгнали, так и живу, никому не нужный. Был бы слабее характером, так и сгинул бы давно. Представь, каково им, мальцам, всю жизнь зависящим от государства, а потом р-раз, и оказавшимся наедине с большим и равнодушным миром. Ни образования, ни родных, ничего. Хату захудалую государство выделит оно конечно, и живи, как хочешь. Они, вроде как, свои обязанности исчерпали.