Это стрела. Точнее, татуировка в виде стрелы наконечником вверх на спине… у Горина. Ошеломленно хлопаю глазами, смаргивая слезы. Веду взгляд по четким черным линиям, набитым на позвоночнике.

Тимур стоит ко мне спиной. Он полностью обнажен. Но мне плевать на то, что сейчас он вовсю светит своими голыми ягодицами всего в паре метров от меня. Я завороженно рассматриваю его татуировку, рельефную спину, широкие плечи и руки. Они тоже забиты черными линиями. Бесконечное множество хаотичных рисунков. А потом натыкаюсь взглядом на бритый затылок.

У меня дежавю. Я это уже видела. Я смотрю на этого парня со спины не в первый раз. У меня из легких от жара окончательно испаряется кислород. Я видела его. И кажется, это было вчера на ринге. А может, я чокнулась?

– Эй, пташка, ау! – Моего плеча касаются чужие пальцы.

Подпрыгиваю от прикосновения, переставая глазеть на Горина и едва не валюсь на пол с лавочки. Полотенце чудом остается у груди, но вот часть бедра оголяется. А брюнет чуть ли не нависает надо мной всем своим хозяйством и аж присвистывает.

Деревянными руками я хватаюсь за край махры и панически натягиваю ее на себя. Это гаже, чем унижение.

– Ну ты глянь. Перед ней Аполлон, а она на Тима пялилась, – говорит кто-то из парней.

«Не смотри. Не смотри на него», – бьется в моей голове. Но взгляд против воли опять летит в сторону Горина. На нем уже синие джинсы. Они расстегнуты, из-под них видны черные боксеры с белоснежной резинкой. Теперь Тимур развернулся ко мне лицом, и я вижу все его тату от плеча до плеча. А еще замечаю маленькую серьгу в левом ухе.

Горин стоит и, вальяжно закинув руку на шкафчик, пялится на меня. Я кожей ощущаю, как он ведет свой взгляд от моих ног выше: бедра, руки, плечи. Тимур рассматривает меня, сжавшуюся в комок на лавочке, едва прикрытую полотенцем, как зверюшку. С задумчивым, холодным интересом в глазах. Его взгляд быстро добирается до моего лица.

– Отвернись, – шепчу ему одними губами.

– С чего вдруг? – Глаза Горина испытующе смотрят в мои. – Ты рассматривала мой зад, а я хочу поглазеть на твой. Баш на баш, – уголки его крупных губ издевательски приподнимаются.

Всего секунда зрительного контакта, и сотня мелких капелек испарины покрывают мой лоб.

– Так, ребята! – Громкий хлопок двери отрезвляет всех присутствующих. В раздевалку заявляется преподаватель. Но сразу же застывает на месте. – Это… что такое? – Он ошалело распахивает глаза.

Ведь перед ним картинка из фильмов для взрослых: четыре полуголых парня и я в одном полотенце. В растерянности преподаватель хватает ртом воздух и густо краснеет, а потом вообще покрывается пятнами, когда видит того голого идиота, что пасется возле меня. – Мельник! Горин! – взрывается он. – Вы чего здесь устроили… Девушка, а вы кто?

Все. До моей истерики остались секунды. Меня колотит так, что зуб на зуб не попадает.

– Отвернитесь! – выкрикиваю я.

Теперь преподаватель бледнеет и отворачивается к стене. И не только он. Тимур и другие парни отводят от меня взгляды. И я наконец срываюсь с этой чертовой лавочки. Подскакиваю на ноги, одним движением оборачиваю голое тело полотенцем, хватаю сумку с пола и вылетаю из своего личного ада.

Руки и ноги дрожат. Я вся трясусь. В нашей раздевалке натягиваю на себя вещи, путаясь то в лифчике, то в джинсах. Все валится из рук. В голове полный хаос. Домой. Мне нужно домой. Совру что-нибудь маме, скажу, заболела, но сейчас спокойно сидеть на парах не смогу.

Я выскакиваю из спорткомплекса на широкий проспект, где гудят стоящие в пробках машины, даже не накинув ветровку. Прохладный порыв ветра сразу же бьет меня по пылающим щекам и забирается под широкий край толстовки, разгоняя по животу и спине мурашки. Делаю один судорожный вдох и четко понимаю: еще никто никогда меня так не унижал. В груди давит, мне хочется спрятаться. Но как бы там ни было… У скольких людей в мире могут быть одинаковые татуировки? И какова вероятность увидеть их обоих с разницей в один день?