Леха давно и безнадежно был влюблен в Недошивкину, но она сразу дала от ворот поворот, и ни разу не сдала позиций. 

    - Наш Леша тоже ничего. Но да-а, ты права, Егор очень симпатичный - настоящий мужик! - согласилась с ней.

    - Если бы только... Вот только намекнул такой мне, что я нравлюсь, - мечтательно закатила глаза Оля. - Я бы ни минуты не раздумывала - уже побежала бы чемоданы паковать! 

    - Да он же женат! И на восемь лет старше! - возмутилась я. Мне всегда казалось, что с женатым я бы никогда, ну, ни за что на свете - как людям-то в глаза смотреть? Да и его отпускать в семью, туда, где другая женщина имеет право касаться, быть рядом, обнимать... Нет, я была жуткой собственницей. Поэтому так ненавидела Мириам!

    - Честно говоря, - Оля тяжело вздохнула. - Я бы даже не посмотрела на это! Главное, чтобы любил! 

    - Так вот Леха тебя, как раз, любит! А ты совершенно не ценишь, - Леша, на самом деле был симпатичным, ну, разве что уши немного оттопырены, но это даже придавало ему шарма! И вообще, во всех смыслах замечательным парнем. Конечно, до Андрея ему далеко... До Андрея всем далеко. Даже Егору. 

    Вот он смеется. И я слышу только его смех - остальные звуки словно на второй план отошли! Отблески костра, словно кисть невидимого гримера, сделали его лицо еще более красивым, чем обычно. Не зря говорят, "словно высечено из камня" - вот именно таким лицо брата и выглядит, с четкими, правильными линиями, с гладкой кожей... Ни разу не видела, чтобы он брился, а ведь, наверное, по утрам на подбородке появляется щетина...

    - Ты тоже не очень-то ценишь, - шепнула Олька, а я, увлеченная своими мыслями и возможностью беспрепятственно разглядывать Андрея, уже и забыла, к чему она это сказала, подвинулась, впуская на место вернувшегося Алексея, сунувшего по бутылке пива и нам в руки тоже.

     - И что? Может, пожалеешь Никиту? - шепнула, не желая оставаться в долгу.

     И Олька, повернувшись ко мне, странным долгим взглядом посмотрела в глаза, но ничего не сказала.

   -  Так вот я о кладе скажу, - как только Лёха начал говорить, все разговоры сразу стихли и, кажется, даже Мириам прекратила тереться об Андрюшу, насторожилась и вслушалась. - Клад этот особенный. Помнится, я что-то вам о квесте рассказывал. Забудьте все, что я говорил! Забудьте и выбросьте из головы. Клад настоящий.

    Все дружно засмеялись. Естественно, не верят ни одному Лёхиному слову. И я тоже не верю. Лёха же настолько вошел в роль, что притворился обиженным:

    - Я с вами, как с друзьями, как с близкими людьми, а вы, - с упреком выдал он. - Клад, действительно, существует! Мать моей бабки, моя прабабка, была женой белого офицера, дворянина. Он вместе с остатками войск генерала Колчака эмигрировал во Францию. И вскоре после приезда умер там от полученных еще в России ран. А она была вынуждена жить в этой деревне, в непролазной глуши, опасаясь за свою жизнь и жизнь своей маленькой дочери. И надо сказать, правильно опасаясь. В тридцать седьмом году, когда репрессиям подвергались за одно неверное слово, за донос чем-то недовольного соседа, быть женой белого офицера - подобно казни! Ее сдала соседка. Пришла однажды невовремя и увидела на столе шкатулку. Бабушка не успела и тряпку накинуть - раньше ж двери не принято запирать было! А рядом со шкатулкой перстень лежал - золотой, с камнем зеленым. Мужа ее перстень, моего прадеда. Уходя с белыми,  он специально оставил кольцо для продажи, чтобы с голоду без него не вымерла семья. Баснословных денег оно стоило! А бабушка выкрутилась как-то, не продала, сберегла - память... Так вот соседка написала письмо, куда надо. Прабабушку в Сибирь отправили - выяснили легко, чья она жена. А дочку ее, бабку мою, в детский дом. Вот такая судьба...