Ехать в лифте в ночной сорочке из тонкого просвечивающего сатина явно не стоит. Возвращаюсь в палату, где сразу же стихают разговоры. Отворачиваюсь, достаю из пакета свои вещи и снимаю сорочку. Надев халат, сильнее запахиваю и чуть ли не обматываю его вокруг себя.

– Дана, – зовёт меня та же беременная. – Тебя же Дана зовут?

– Да.

– Я Юля. Мы тебе завтрак принесли. Поешь…

– Спасибо. – Меня трогает их забота. – Но я не хочу.

– Надо, Дана. – Настаивает Юля.

Она примерно моего возраста, но в ней чувствуется уверенность и опыт.

– Спасибо. Мне на ЭКГ сейчас…

– Значит, придёшь и поешь. – Констатирует не допускающим возражений тоном.

– Хорошо. – Сдаюсь, чтобы только не спорить.

Во мне настолько пропала воля и желание к жизни, что я похожа на тряпичную куклу и готова согласиться на всё что угодно.

Несмотря на изнуряющую жару, стоявшую уже больше месяца, возле лифтов достаточно свежо из-за сквозняка. Обнимаю себя руками, пытаясь хоть как-то согреться.

На цифровом табло загорается номер моего этажа, и дверцы лифта услужливо распахиваются. Однако кабина не свободна – в ней находится мужчина в накидке для посетителей. Прячу лицо, наклонив голову, и нажимаю кнопку с цифрой «два».

– Егорова? Данка, ты что ли? – Доносится из-за спины, и моя рука сама опускается вниз.

Меня так давно никто не звал девичьей фамилией, что я почти забыла, как она звучит. Медленно поворачиваюсь и смотрю на случайного попутчика.

– Точно! Данка! Вот это встреча! Ты в морозильной камере что ли хранилась? Нисколько не изменилась.

Вглядываюсь в лицо. Вроде бы вижу что-то узнаваемое, но вспомнить не могу.

– Не узнала? – Уголок чётко очерченных губ приподнимается в лёгкой ухмылке.

Заторможенно залипаю на мужских губах и аккуратной небритости лица, отмечая про себя, что щетина аккуратно выведена в форме короткой бретты и явно стрижена профессионалом.

– Неужели богатым буду? – произносит обладатель голливудской бороды со смешком.

Двери кабины закрываются, оставляя нас вдвоём в замкнутом пространстве. Я не нажала на «Пуск», лифт не двигается, и свет притухает.

– Ну, Егорова, ты даёшь! Своих не признаёшь!

Вот это «Своих» вводит в ступор. Я бесцеремонно разглядываю знакомого незнакомца.

– А так? – Он средним пальцем проводит по переносице, словно поправляет очки, которых на нём нет.

Этот жест… Хмурюсь, пытаясь разглядеть знакомые черты.

Широкие брови. Губы, искривлённые в вечной насмешке. И взгляд…

– Верт? Вадим? – шепчу, хмурясь от своего же предположения.

– Бинго, Егорова! Признала, наконец!

Кабина дёргается, лифт начинает движение вниз, и я чуть пошатываюсь. Вадим тут подхватывает меня под локоть, невольно притягивая к себе.

– А ты чего голая? Заболела что ли? – Звучит так беспечно, что я застываю, не зная, что ему на это ответить.

3. Глава 3

Вообще-то я не голая. Относительно. Но спорить с Вертом бесполезно. Он всё равно переспорит, разобьёт оппонента, без труда положив того на лопатки. По крайней мере, в классе с ним никто никогда не вступал в спор. Даже учителя.

Смотрю в глаза, обрамлённые густыми пушистыми ресницами. В школе Вадим носил очки, которые прятали половину лица за толстыми линзами. Как и бесформенная одежда всегда висела на нём балахоном.

– Данка, да ты дрожишь, – замечает Вадим, не отпуская мой локоть.

Чувствую я себя действительно неважно.

– Нормально, – отвечаю коротко.

Лифт останавливается, и мне нужно выйти. Взглядом показываю, чтобы он отпустил мою руку.

– Я провожу, – произносит твёрдым голосом и аккуратно подталкивает меня на выход. – А то грохнешься ещё где-нибудь, а меня потом совесть мучить будет. Куда? – спрашивает, когда мы выходим из лифта.