Достаю телефон, чтобы написать ей.

О… Руслан звонит.

- Белый, подойди в дом...

Чувствую, вылечу я с этой работы. Громов меня порешит.

- Звали, Руслан Львович? – захожу в дом.

Надежда стоит рядом с Русланом. Держит поднос. На нем четыре рюмки текилы. Три из них уже пусты.

Анна стоит у окна. Щеки все также сладко горят. Но взгляд другой… Подавленный.

- Ты остался у Анны на ночь, - констатирует Руслан.

Аня с тревогой смотрит мне в глаза.

- Ей было плохо, я присмотрел.

- Я такого распоряжения не давал. Ты работаешь как «тень». В этом протоколе минимум личных контактов. Только фоновое присутствие. Изобрази-ка мне фоновое присутствие.

Меня будут дрессировать?

- Окей, - скрипя зубами, делаю шаг к стене.

Ну вообще-то я косячу, конечно, со степенью доступа к телу. Но Аня уже не «тело» для меня. Защитить ее душу хочется не меньше.

- Voglio andare in camera mia, - бросает взгляд наверх она.

- Что тебе там делать - в твоей "камере", - недовольно морщится Руслан. - Сыграй мне, птичка. Suona... per me. Ну что ты дрожишь? Камин горит…

- Non voglio… - отворачивается она.

- Играй.

Холодно и требовательно.

Они смотрят друг другу в глаза, он давит ее.

- Играй! – неожиданно рявкает он.

Надежда, вздрогнув, роняет с подноса рюмку. Она проливается ему на туфли.

- Пошла вон, - бросает он ей.

И снова разворачивается к Анне.

Сейчас будут пытки для меня? Походу – да. Сколько я это выдержу - его рядом с ней?

- Suona, - требует он опять.

Сердцебиение моё нарастает. Закрываю глаза.

Сука!!

Веду нервно пятерней по волосам.

Просто пошли его нахер, и скажи, чтобы убирался из твоего дома! Но она не выглядит как хозяйка. Она выглядит как рабыня.

Паспорта… паспорта… Эти попытки сбежать. А может, не защитить ее он пытается? А просто отсюда не выпускает?

- Бля… - бормочу я.

Анна, сдаваясь, садится за рояль.

Слышу свое тяжёлое дыхание и стучащий в голове пульс. От ее беззащитности у меня сносит крышу.

Смотрю на ее профиль, пухлые губки дрожат…

- Вот так... - кладет он ей руку на плечо.

Поглаживает. Она пытается отстраниться от его руки, но он сжимает возле шеи жёстче.

- Играй-играй...

Рефлексы бунтуют. Требуют заломать эту руку. И ебнуть его башкой об стену пару раз.

Не вывезу.

Хоть увольняйся отсюда нахер!

Только Аня-то останется здесь.

Музыка... красивая... Но я ей не рад. От нее больно. Это изнасилование какое-то.

Достаю телефон. Строчу Громову.

Белый: "Мак у меня треш. Хелп."

Громов: "Что??"

Белый: "Девочку прессуют."

Громов: "Избивают?"

Белый: "Нет, не избивают. Скорее - психологическое насилие.".

Громов: "Совершеннолетняя?"

Белый: "Да".

Громов: "Она попросила тебя вмешаться?"

Белый: "Нет"

Громов: "Тогда - не лезь. Это ее выбор - терпеть."

Белый: "А у Эльфа твоего был выбор?!"

Громов: "Может, ты просто видишь то, что хотел бы? Это я в свете нашего последнего разговора."

Белый: "Нет!"

Громов: "Белый, набери меня."

Белый: "Позже "

Набрать, это надо выйти отсюда, а я не могу!

Анна фальшивит. Замирая пальцами на клавишах.

Ищу предлог...

- Руслан Львович, - не выдерживаю я. - Надо бы освещение обсудить.

- А что не так с освещением? - гладит ее волосы, наматывая на кисть.

Сломать его руку нахуй…

- Нас во дворе слепит, а вот зрителю со стороны - хорошо освещает двор.

У-у-у, бля. Не могу отвести взгляда от его руки в ее волосах. Он сжимает прядь.

- С Туром обсуди.

Скотина.

- Mi fa male! - с грохотом бьёт по клавишам Анна.

Мы вздрагиваем оба. Волосы соскальзывают с его руки.

Аня подскакивает, вылетает мимо меня на улицу.

С колотящимся сердцем и горящим лицом не моргая смотрю в глаза Руслану.

- Белый, будешь терять ориентиры, я тебя мгновенно заменю. Усвоил?