Что говорить? Признаться? Нет, не могу. Не готова. Не сейчас.

- Прости, папа, - глухим голосом, не глядя мужчине в глаза, выговорила я. – Я не могу сказать.

- Ниара, - отец привычным жестом взял меня за руку, и меня тут же затянуло в воронку видения.

Красивая немолодая женщина на кровати в окровавленной сорочке, рядом лекарь, тот же самый, что приходил сегодня – лер Одрис. Женщина устало откинулась на подушки, тяжело дыша. У лекаря на руках кровавый пищащий комочек.

- Дайте ее мне, - слышу приглушенный голос. И будто со стороны вижу чуть более молодого отца, принимающего младенца на руки.

- Ниара, - ласково шепчет он, а у малыша над головой вспыхивает яркая искорка. Хорн услышал имя.

Меня выбросило из видения столь же внезапно. Отшатнулась от отца, едва не упав. Это не похоже на сон, это нечто большее. Я чувствую себя каждым из участников видения, ощущаю их эмоции, слышу их мысли, понимаю их чувства. Это… ужасно.

- Ниара, твои глаза... – потрясенно прошептал отец. - Они стали вдруг белыми, а ты сама будто не дышала, застыла, словно изваяние древних.

- Меня стали посещать видения, - с трудом сумела выдавить из себя.

- Так я оказался прав? – охнул лор. – Вот откуда странности в поведении, а я уж надумал себе…

- Я видела момент своего рождения, - неожиданно для самой себя призналась я. – И маму.

Моя мать – Ниаллея умерла, когда мне было лишь несколько дней от роду. Она родила меня в немолодом уже возрасте, в пятьдесят семь. Очень долго у них с отцом не было детей, эту историю я слышала не единожды. Родители отправились в заброшенный храм всех богов, расположенный на пустынном крохотном острове в море. Они были вдвоем. Оба отчаянно молили о продолжении рода. Отсутствие детей в образованных парах говорит лишь об одном – что нет среди супругов истинной любви, не приняла Пресветлая их союз. Но отец рассказывал, что они с мамой любили друг друга. Они молили богов о ребенке и сразу после поездки мама узнала, что беременна.

- Она очень любила тебя, Ниара, - надрывно сообщил лор. - Любила еще до твоего появления на свет! – отец, пошатываясь, как от непосильного груза сделал несколько шагов и тяжело опустился на ближайший стул. - Пресветлая запросила огромную цену за тебя, и Ниаллея не сомневаясь заплатила эту цену. Я не мог ей помешать, да и не стал бы.

- О какой цене речь? – не поняла я.

- Ценой стала ее жизнь, - выдохнул отец. - Ниаллея знала, чем оплатит возможность иметь ребенка, Ниара. Только ни она, ни я не думали, что так скоро. Мы оба надеялись, что Пресветлая подарит нам хотя бы несколько лет, но это были лишь несколько дней.

- Но зачем? – не поняла я. – Вы ведь были счастливы, любили друг друга. Зачем умирать, не прожив и половины жизни? Ради чего?

- Ты еще мала, - нежность во взгляде отца едва не заставила меня прослезиться. – И не можешь понять того счастья, что подарила нам с мамой одним только своим рождением. Мы оба мечтали о ребенке, Ниара. Не только Ниаллея заплатила, я тоже.

- Какова же цена для тебя? – пристально всмотрелась в родное лицо.

- Одиночество, - тоскливо ответил отец, пожимая плечами. – Годы без любимой, которая была моим дыханием, моими крыльями, моей жизнью.

- Но зачем, папа? – все еще искренне не понимала я. – Ведь можно было взять ребенка на воспитание, усыновить, вон сколько беспризорников в Риго!

- Ниара, замолчи! – неожиданно прикрикнул отец. – Ты – моя жизнь и продолжение жизни мамы. Без тебя все бессмысленно! Не гневи Пресветлую, не дай Хорн услышит! Ниаллея ни минуты не жалела о принятом решении, и я никогда не пожалею, как бы тяжело мне иногда ни было. Ты – все, что у меня есть, дочка. Я люблю тебя, и ты знаешь об этом. Мама отдала жизнь не напрасно, Ниара, ведь иначе в мир не пришла бы ты.