С другой стороны…

Я задумчиво касаюсь взглядом тонких запястий блондинки, которую вытянули к потолку и поставили на самые носки. Как она дрожит… Какое напряжение в позе… Как пересохли губы…

Как отказаться от приключения, когда тебе: а) его позволили и б) совершенно не хочется отказываться?

В конце концов… В нахальстве тоже есть своя прелесть.

Бросаю оценивающий взгляд на ожидающего моего ответа мужчину. Сильные руки, рельефные. Можно попросить, чтобы вязал узлы посильнее, чтобы веревка прямо вгрызалась в кожу…

— У меня есть два условия, — произношу, позволяя себе чуть расслабить позу.

Бож ты мой, какая все-таки яркая у него улыбка. Стоматолог с её отбеливанием явно перестарался.

— Дай угадаю, — он опаляет меня своим ехидством, — только связывание и ничего больше? Не бойся, киса, я и не собирался предлагать тебе больше. Большее только для тех, кто меня впечатляет.

Мне хочется закатить глаза. Очень хочется. И я себе в этом не отказываю.

— Что ж, если ты такой догадливый и понял мое первое условие, — фыркаю в ответ, — тогда я проговорю второе. Ты свяжешь меня не в общем зале. Я старомодна. Хочу быть единственным произведением искусства на целый зал. Если ты, конечно, не врешь и действительно способен сделать из меня шедевр.

Он так долго бомбардировал меня вызовами, что и сам не замечает, как закусывает наживку.

— Иди за мной, киса, — угрожающе посверкивают его глаза из прорезей маски, — посмотрим, что из тебя выйдет.

Симфония этого вечера берет новый, какой-то совершенно дикий, восхитительный уровень. Будто яростные стоны скрипок заставляют воздух вокруг меня трепетать и меняться. Будто это не я иду куда-то за моим высоченным приключением, нет — это весь мир искажается и подстраивается соответственно моим желаниям. И вот он — новый зал. Пустой. Алый прожектор наведен так, чтобы узкая кушетка в центре зала смотрелась графично и сложно. А над ней — кольцо, на цепях под потолком висит.

— Ложись на живот, — кивает на кушетку Мастер Медведь, а сам удаляется куда-то туда, во тьму, где шуршит невидимой тканью, звякает невидимыми цепями.

Мы заходили — зал был закрыт черной драпировкой.

Мы зашли — и занавес сдвинули в сторону, открывая вход зрителям.

Что ж, мое условие не запрещало их. Других моделей — да, но не зрителей. Пусть смотрят. Если бы я не любила чужое внимание — я бы не соглашалась так охотно на участие в фешн-съемках моих любимых модельеров. И уж что греха таить — позировать я умею прекрасно. Так что даже вернувшийся ко мне Мастер Медведь одобрительно цокает языком, оценив, как непринужденно я устроилась в ожидании.

А потом вокруг моих лодыжек свивается первая петля.

Когда-то давно я ездила аж в Тамбов, чтобы встретиться с фотографом-шибаристом. Конечно, я не говорила никому, насколько зачарованно тогда смотрела на хитроумные узлы, опутывающие руки, ноги, тела его моделей.

И разумеется, ни в коем случае не изъявила желания, когда он устраивал нехитрое связывание для желающих посетительниц.

Нет, разумеется. Госпожа Сапфира не позволит себе ничего такого. Госпожа Сапфира — сама кого хочешь скрутит, и веревки ей для того не нужны. Госпожа Сапфира… кончилась месяц назад. И осталась та, которая просто закрывает глаза и сосредотачивается на ощущениях.

Виток, виток, виток…

Никакой спешки. Никаких промедлений. Сомнений тоже — ни малейших.

Будто издеваясь, он стягивает мои ноги тесно, узлами и петлями от лодыжек и до бедер. И такая у него крепкая вязка — я не разведу ноги даже сантиметров на пять, не то что для того, чтобы мужчина мог между ними пристроиться.