Я кончаю — Козырь продолжает. В своем духе, почти беззвучно, в жестком нетерпеливом ритме, глухо порыкивая в паузе. Господи… И ведь это без всякой виагры. Это последствие сессии — этот его неистребимый аппетит.

Сдохну, сдохну, сдохну…

Сдохну, но послужу ему.

Доведу до конца и его.

Секс… Боль… Служение…

Это не может не заводить. Это не может не рвать на части.

Сухой жар нарастает во мне с каждым его толчком. Сухой, сладкий, но такой мучительный. Вот так без перерыва, даже не отдышавшись, не распробовав оргазм на вкус взять и продолжить…

Мой господин не хочет останавливаться.

А значит, я тоже не хочу.

Хочу подмахивать ему.

Прогибаться сильнее, сильнее, еще сильнее.

Орать в голос — он явно прется от моих воплей и начинает вколачиваться в меня энергичнее.

Течь как кошка, снова-снова, так чтоб запахом моего возбуждения пропах весь этот гребаный зал.

Умолять.

— Еще, еще, Господин мой, не останавливайся.

Об остановке не может быть и речи.

До тех самых пор, пока не испарится с моей кожи последняя капля воды.

До тех самых пор, пока мои вопли не сменит измученный шепот.

До тех самых пор, пока я почти не ослепну от бескрайнего кайфа, что рвет меня на осколки.

Только тогда…

Последний толчок впечатывает меня в столешницу, распластывает на ней. Сам Козырь наваливается на меня, я чувствую кожей спины, что рубашка на нем промокла насквозь.

В шею мне дышит.

Думала — промолчит. Встанет, штаны поправит, лениво мне улыбнется. А он…

— Знал бы, что есть ты — даже не женился бы, — шепчет устало и хрипло.

Глупость, конечно, просто слова, но…

Надеюсь, он повторит их снова.

21. Глава 21. Наслаждающаяся

Просыпаюсь… От холода.

В последнее время это стало привычкой.

Ежусь, старательно пытаясь удержаться в состоянии сладкой сонной неги, провалиться в неё поглубже, но увы… Так сладко, как пять минут назад, мне уже не становится.

Сажусь на кровати, спускаю ноги вниз, тянусь.

Все делаю медленно-медленно — под прицелом двух черных глаз, не отпускающих меня ни на секунду.

Да, конечно, я знаю, что меня ждут.

Пусть подождут еще — хвост не отвалится.

Хвост и вправду не отваливается, и все то время, как я выбираю халат из тех, что дожидаются меня в шкафу, и даже пока я без лишней спешки его надеваю…

Только когда я подхожу к подоконнику, демонстрируя намеренье усесться на него и помедитировать на город, раскинувшийся у ног моих — этот самый хвост все-таки нетерпеливо шлепает по полу.

— Иди на хрен, — сладко улыбаюсь я.

Посылать псину с утра пораньше — стало чем-то вроде одним из любимых моих ритуалов.

Тем более что в лучших традициях своего хозяина Дервиш посылы обычно понимает на уровне эмоций. Вот сейчас я не столько посылаю его, сколько обозначаю, как он меня бесит.

Подходит. Виновато тыкается в мою ногу носом.

Я тянусь к ушам-обрубкам, стискиваю морду с двух сторон.

— Сколько раз я тебе говорила так не делать? — спрашиваю, глядя в глаза. — Вот сколько? Ну?

Скулит.

Одеяло, скомканное, сбитое валяется позади него у самого входа в комнату. Да-да, собственно именно его отсутствие и разбудило меня с утра пораньше.

Потому что чертова псина с чего-то решила, что я, я, именно я обязана приносить ему с утра завтрак. В другие приемы пищи ему хватает руки приходящей горничной. Но завтрак — это моя обязанность. И обязательная прогулка после него тоже.

Можно подумать, этот пес меня в жены взял и вот таким вот дивным образом решил вписать время со мной в свое ужасно плотное расписание.

Расписание кстати и вправду кошмарное. Потому что завтрак и прогулка — это совершенно однозначно не все. После прогулки в дверь квартиры обычно стучит песий тренер, который водит Дервиша и по ветеринарам, и к собачьим массажистам. Даже диетолог у Дервиша есть. Личный! Который составляет для меня и для горничной комплексы собачьей еды на несколько дней, разделяя их по приемам пищи.