Я уже предвкушаю, как пафосно буду швырять трубки, пока он до меня дозванивается с разных номеров телефона. Это не уравновесит чаши, потому что там, где он «просто хочет», меня, увы, занесло кой-куда подальше, но все-таки…

— Ну?!

— Сапфира?

Голос в трубке незнакомый, мягкий, угодливый. Совершенно не похож на грубоватый голос Козыря, который слова жмет с такой жадностью, будто они из золота у него.

Разочарование мое – горькое, шумное, с доброй сотней острейших стеклянных шипов. И все же…

Внутри меня тьма лениво дергает усом.

Она еще не проснулась, её недостаточно заинтересовали, но все же нужные нотки в этом коротком диалоге все-таки прозвучали.

— Слушаю, — резко чеканю и вытягиваюсь на полу в полный рост. В уме у меня над головой сейчас висит камера и берет крупным планом мои глаза, в которых высокими волнами плещется разочарование.

Танцуй, как будто никто не смотрит, страдай, будто смотрят абсолютно все!

— Меня зовут Ив, — мягко-мягко и с придыханием вздыхают с той стороны трубки, — мне дали ваш номер в клубе «So-so». Сказали, что вы проводите сессии для тех, кто готов к отсутствию пределов.

— Сейчас не провожу.

И все же я позволяю паре ноток заинтересованности прозвучать в моем голосе. Я хочу, чтобы он меня умолял. И цену своим услугам я, разумеется, тоже набить хочу.

И незнакомый мне Ив не обманывает моих ожиданий.

— Ох, Госпожа, — он переходит на униженный скулеж, — может быть, вы сделаете исключение для такого мерзавца как я? Может быть, вы покараете меня так, чтобы я себя вспомнить не смог? Мне говорили, что вы чрезвычайно жестоки.

— Кто говорил? – лениво тяну, а сама смотрю на свой кроваво-алый маникюр.

Боли не стало меньше.

Но тьма, которой настойчиво дует в ушко этот мальчик-подстилка, будто окутывает мою душу, оставляя боль внутри.

И как я посмела забыть, чем лечила все свои разочарования все эти дивные годы в Москве? А всего-то какие-то несколько недель без практики!

Он называет имена. Немало – аж целую дюжину. Все – мои бывшие рабы. У меня их много. Очень просто иметь гарем, когда ты ревнивая сука и посылаешь даже контрактников в свободное плаванье, как только они один раз не явятся ко мне по первому же звонку.

И плевать, что я ими не особо и дорожила.

Было б чем дорожить.

Мужчинками, которые шли ко мне за унижением, а дома – нагибали и угнетали законных жен. Мужчинками, которые платили мне деньги, убеждая себя, что это все за услуги. А ноги он мне вылизывал – так это чаевые.

— Стоп-слов не будет, — предупреждаю я, — у меня нет сегодня желания останавливаться. Выдержишь?

— Да, Госпожа. Конечно, Госпожа. Этого я и жажду, Госпожа, — Ив предвкушающе постанывает, — где? Когда?

— В Соске, — милостиво роняю я, — через час. Визитку с номером комнаты оставь у бармена, для меня.

— Я встречу свою госпожу у порога, лицом в пол, — подхалимски клянется Ив.

— Предполату внеси и хоть не вставай с пуза всю ночь, — бросаю я небрежно. И демонстрировать интерес не буду – обойдется.

Вешаю трубку, отбрасываю телефон от себя и еще пять минут таращусь в потолок.

В отсутствии возбудителя, моя тьма вновь опускает морду на лапы и прикрывает глаза.

Мне снова становится больно. А еще – неожиданно стыдно.

Я обещала Козырю, что не буду прикасаться к плети, пока мы вместе.

Мы не вместе.

Я от него ушла.

Почему-то как аргументы это не срабатывает.

Самой себя приходится мысленно вытянуть плетью вдоль хребта, чтобы собраться с силами и встать.

Обозреваю комнату, и улыбка сама ползет по моим губам. Шмотки разбросаны, вперемешку с осколками, книгами и всем, что попадало мне под руку. Капец, конечно,, я тут устроила, за какие-то жалкие сутки. Двадцать четыре часа. Сама не своя, когда приходится освобождать место в жизни, но тут – совершенно размазало.