Жрица свободного танца Айседора Дункан.

Самая блестящая шпионка и авантюристка двадцатого века Мата Хари.

Все они оставались лишь в горячечных воспоминаниях неистовых ночей страсти. Холодной страсти жарких любовных утех, когда тело безумствует, а сердце спит. Страсть нелюбви: скомканные простыни, мокрые от пота тела, стоны, хриплые от сорванного в животных выкриках голоса. Эти женщины помнили ласки Ами до самой смерти. Они носили его плоть внутри себя даже через много лет. Те из них, кто доживал до старости, еще чувствовали этот особый трепет в сморщенных, усохших телах. Ощущали эту сладкую истому, ни с чем несравнимую, которую дает каждой женщине лишь один мужчина в ее жизни. Тот, который создан только для нее.

А он, Ами, забывал их, едва получив желаемое. Они нужны ему были лишь для блестящих многоходовых игр. Профессиональный разведчик, он с одного взгляда понимал как, в какой позе и при каком антураже можно быстро уложить женщину в постель, чтобы она сыграла роль послушной пешки в его комбинации
А сердце дремало. Старое сердце закрывало глаза и позевывало, скучая в безделье.
И вдруг оно проснулось и властно сказало:
– Ты мне должен, Ами Росс. Плати по счету!

Когда-то, много веков назад, понимая, что живет не так, неправильно, упускает что-то важное, Ами пришел к тому, кто всегда помогал ему советом – к самому великому поэту Востока Омару Хайяму. И тот, на минуту оторвавшись от созерцания небесных светил, сказал:

Тот, кто с юности верует в собственный ум,

Стал в погоне за истиной сух и угрюм.

Притязающий с детства на знание жизни,

Виноградом не стал, превратился в изюм.

Но возможно ли, чтобы изюм снова налился живым соком тяжелой виноградной лозы?

– Стоп! – мысленно сказал себе Ами. – Просто подойди к ней. Не думай. Не анализируй. Просто подойди. Иначе это наваждение никогда тебя не отпустит.

Что в этой девочке такого особенного? Ами в который раз подивился юмору Всевышнего. Близняшки – они должны быть одинаковыми. Но та, первая, Марина, что старше Веры всего на несколько минут, была полна огня. Яркая, броская, с гордо поднятой головой – она притягивала мужчин, как магнитом. Царица, что сводила с ума одним лишь взглядом, не разжимая губ.

А эта – едва тлеющее пламя, тень, карандашный набросок для будущего шедевра невидимого художника, заброшенный в дальний угол мастерской. Тоненькая тростинка, но худоба красивая. Талия у́же, чем бедра. Фигура в форме песочных часов, хоть и миниатюрных. Резко обозначенные, но трогательные ключицы, как еще неразвившиеся крылья у птенца. Лицо миловидное и детское. Женщина-девочка. Такие никогда не стареют. Так интересно в ней смешались русская молодая кровь и кровь древняя, с Востока, что тысячелетиями, без устали, течет по венам.

Глаза непонятного цвета: то кажутся темно-карими, то отливают светлым. На Востоке такие называют "глазами хамелеона", а в Европе – "русалочьими". Нос небольшой и аккуратный, губы пухлые и немного капризные. Мягкие каштановые волосы волнами спадают на спину. На первый взгляд миленькая, но не более того. Вроде ничего особенного. А глаз не оторвать!

Ами решительно направился к Вере. Она стояла в углу ресторана. Озабочено хмурила брови, отмечая что-то в ежедневнике. Он остановился позади нее. Возвышаясь над ней, невысокой и хрупкой, вдохнул запах ее волос, которые почему-то пахли яблоками.

– Меня зовут Ами Росс. Разрешите ангажировать вас на танец, – негромко произнес он, склоняясь над ее изящным маленьким ухом.

Она обернулась, улыбнувшись звучанию старинного слова "ангажировать". И улыбка сползла с ее лица. Кровь отхлынула от щек. Ежедневник выпал из рук. Ами учтиво подал ей согнутую в локте руку. Молча и завороженно, как во сне, она взяла его под руку и слегка покачнулась. Он подхватил ее и прошептал: