Мой пошлый намек и без того понятен, а вот то, как реагирует на него тихоня, вгоняет меня в мандраж.

— Это когда выходишь зимой на улицу, запрокидываешь голову назад, жмуришься, высовываешь язык, — тут она заставляет меня громко сглотнуть, — и ловишь падающие с неба снежинки.

Твою мать, пусть продолжает.

— Хочешь... попробовать? — а это вопрос далеко не скромницы.

Настя сама уже забыла, по какой причине сюда пришла, что уже обо мне говорить? Я вообще выпал в осадок.

Ее взгляд осторожный, но любопытный. Тот, который ждет моей реакции.

— Это холодное блюдо, — произношу хриплым голосом, пока она своим раскрасневшимся видом продолжает будоражить мою кровь. — А я хочу горячее.

— Чтобы обжигало язык? — ее нежный взгляд мельтешит по моему лицу в поисках ответа.

— Чтобы было приятно, — обнажаю в улыбке зубы.

Откровенно говоря, я не в силах держать возникшее у себя в груди напряжение, которое, между прочим, стремительно движется вниз, концентрируясь в штанах.

Писец.

— Тогда придется минут пятнадцать подождать, — оповещает она, печатая что-то в телефоне, пока облегченно выдыхаю и мысленно поправляю свой «дискомфорт».

— Я никуда не спешу, — отвечаю, глядя на телефон в ее руках.

Теперь уж точно.

И вообще, мне начинает здесь нравиться. С этим убеждением гляжу по сторонам, располагая руки поверх спинки кресла.

Девчонка больше не задерживается. Наградив меня легкой улыбкой, она разворачивается и спешит на выход из вип-зоны, играя юбкой, болтающейся на узких бедрах.

Да, я провожаю ее взглядом. А что мне еще остается делать? Шурик на стрелку, видимо, не спешит.

Откровенно встряхиваю башкой. Пить уже нет надобности, я без того пьяный. Пора трезветь и держать ситуацию под контролем.

Потому что где Настя — там всегда нужно быть начеку.

И с этого момента она везде.

«Девочка плюс мальчик равно — высунутый язык и снежинка».

И в моем телефоне тоже.

10. Глава 10

Рома

— Сколько лет, сколько зим! — после рукопожатия и взаимных хлопков ладонями по плечам, Шурик с удовольствием плюхается задницей на мягкий диван. — Сорян, Ромер, за опоздание, пришлось задержаться.

— Че такое? — тоже сажусь на свое место.

— Да какие-то две курочки чуть не поцеловали задний бампер, — ржет он. — Пришлось тормознуть, потрещать.

Друг никогда не отзывается о дамах плохо. И на этот раз «курочки» носит не столько оскорбительный характер, сколько толерантный. Он придерживается роли Казановы, причем со всеми без разбора. Брюнетка или блондинка. Главное, чтоб телом были стройные, фейсом симпатичные, и, как выражается Саня, с отверстием посередине.

— Хочешь сказать, что ты даже из тачки высунулся?

Да он задницу свою лишний раз не поднимет, не говоря уже о том, чтобы чинить разборки с кем-то ему неизвестным.

Помяли бампер — это вообще не предлог, чтоб обращать на кого-то внимание.

Шурик меняет свои огромные внедорожники слишком часто, как в том анекдоте про чувака, у которого пепельница в машине полная. Так и этот.

Если надо поменять резину, не заморачивается, берет новый мерс в автосалоне. Наверное, двадцатый по счету.

Он вообще с рождения катается как сыр в масле. Его батя — городская шишка, потому Шурику позволяется делать многое. Бабок в семье столько, что парень может не работать. Но он старается держаться особняком, только пока не получается. Каждый раз открывает новое дело, и каждый раз оно прогорает. Видимо, бизнес — не его, но Саня не сдается.

— Заставила одна выйти, — говорит он. — Глазищи красивые, повелся на них. Губы ее, — показывает на себе, мол, пухлые, — отлично бы смотрелись такие... сам знаешь где.